Генерал учился вместе со мной- верней, вместо меня. Уже утром следующего дня, я задал ему несколько вопросов, на которые он не смог ответить. Меня интересовал вопрос, чем травили нас в школе, подавляя магические способности. Рейтер принял вопрос и засел за книги. Он выцедил с меня пол пинты крови, которые жег химикалиями, перегонял в ретификационных кубах Я не считал, дней своего пребывания у генерала, но когда он нашел ответ, за бортами корабля вовсю бушевала зима.
— Вообще?то снадобий, что подавляют магические способности сотни, но в их основе может лежать только три вещества или их комбинации. Но последнее бывает редко… Стало быть это вииден, дармит и пардиум. Первый — это остаточный яд… Генерал выдержал паузу. Сначала я испугался, но потом подумал, что это вряд ли — тогда бы они свели выпуск к нулю. Рейтер подтвердил мои мысли:
— Но у тебя я его не обнаружил.
Сначала я испугался, но потом подумал, что это вряд ли — тогда бы они свели выпуск к нулю. Рейтер подтвердил мои мысли:
— Но у тебя я его не обнаружил. Остается пардиум и дармит — оба короткоживущие. Но Дармит — растительного происхождения, и имеет такой противный вкус, что его невозможно ничем забить. А пардиум гонят из одной рыбы, связывая его… Короче, им вас и травили…
— А чем его можно подавить?…
— Чем?то можно… Хотя бы добавлять стабилизатор, чтобы он не усваивался внутри… В общем, это я сделаю… Тогда я поставил свой второй вопрос:
— Хорошо, а как обмануть психопробу?
— Никак. Для того, чтобы обмануть психопробу, надо обмануть себя. Они узнают даже больше, чем знаешь ты. Если ты скроешь свою цель от них — ты потеряешь ее сам. Можно вымарать некоторые куски…
— От некоторых воспоминаний я бы сам с удовольствием избавился. Генерал поморщился и отрицательно покачал головой.
— Ты не понимаешь, о чем говоришь. Эти пустые места более странны, чем воспоминания — это борозды за которые зацепится любой магик… А структура ума такая, что все связано — нити, пусть оборванные, но останутся. И потом… Воспоминания — это и есть человек. Плохие или хорошие — они слагают нас. Деньги ты растратишь, друзья уйдут, слава развеется, а что останется тебе?
— И что мне делать?
— Заставь их думать, что они тебя хорошо знают. Отбрасывай тень! Я отрицательно покачал головой:
— Меня ищут. А когда найдут, мне небо с рогожку покажется. Мне нельзя следить.
— Я говорю не о твоей тени. Примерь чью?то шкуру. Мне подумалось, что генерал опять прав — это был не лучший, но выход. В голове промелькнула мысль, что у генерала уже есть кандидатура, в которую мне предстоит влезть. И я оказался прав.
Можно сказать, что я пересекался с его отцом. Или с тем, что было его отцом — или его частью. Или с нечто большим, чем его отец. Его звали Ади Реннер — от своего отца он не унаследовал ни имени, ни титула. Но к его чести, надо сказать, что он никогда на них не претендовал. Был ли он тем, за кого его выдавала молва? Наверное был. Ади Ферд Ше Реннер. Сын кондотьера, погибшего под Тебро. Он не был бастардом, но все, что ему досталось от отца — это слава. Ади Реннеру показалось, что это слишком много. Он никогда не видел своего отца — не хотел видеть. Это странно? Не думаю. Человеку свойственно сливать все зло воедино, забывая, что злым можно быть по?разному. Деление мира на добро с кулаками и беззубое зло ничего не даст — уж слишком они рядом. Ади Реннер был великим бойцом — говорят, выйди он на Дорогу Смерти, Четырем Всадникам бы пришлось сойти на обочину. Пятый всадник? Но нет — он всегда был Единственным. Он вступал в бандитские ганзы, был наемником. Но любое его объединение было ситуативным, а кондотту ему платили по особому тарифу. Говорят, он был девственником, ибо всегда спал только с мечом — слишком многие хотели его убить, и он не мог расслабится даже во сне…
— И что с ним сталось? — спросил я генерала.
— А что с ним могло статься. Погиб… Весной этого года его ганза форсировала реку и патруль расстрелял его из луков. Человек пять клялись, что видели, будто в него попало с полдюжины стрел и он утонул…
— Но никто не видел его трупа? Не слишком ли много воскресших покойников, подумалось мне. Если мертвецы продолжат воскресать такими же темпами, живым скоро придется потесниться. Но генерала это нисколько не смущало:
— А иначе быть не могло. Чертовски трудно воскреснуть, если у тебя есть могила. Тебе будет легко его играть- вы с ним немного похожи…
— Мы с ним совершенно разные.
— Многие эту разницу не заметят. Я понял, что мне придется согласиться — было похоже, что генерал все продумал, а остальные кандидатуры были еще хуже.
— С чего начнем? — спросил я, — с легенды?
— Легенда как раз не важна. Но, говорят, Реннер хорошо дрался…
— Я тоже хорошо дерусь!
— Ну вот, а ты говорил, что у тебя с ним нет ничего общего…
Я думал, что умею драться, но седеющий генерал был другого мнения и в первом же бою загонял меня как сам того хотел. Пока я сидел у стены, пытаясь восстановить дыхание, Рейтер ходил по комнате с эспадроном на плече:
— Драться надо естественней. Незачем становиться в красивые позы. В защите отдыхает тело, но напряжен ум. Думать же надо постоянно. Думай о смерти, планируй победу. Даже когда идешь по улице — смотри на окружающих и думай как их можно атаковать, убить… Я посмотрел на генерала — он даже не вспотел.