Аттия выхватила нож Рикса. Клодия вскинула ружьё и посмотрела на отца. Тот не шевелился, заворожённо уставившись на Чародея.
Клодия и Аттия вышли вперёд и встали между Риксом и толпой, отчётливо осознавая, что это всего лишь жест и их попытки защититься тщетны.
— Когда-то давным-давно я слышал похожий голос , — шепнула Тюрьма. Рикс хрипло рассмеялся. Все те слова, которые он обычно произносил во время своих выступлений, обрели новое звучание, словно бы стали пророческими.
— Есть путь Наружу. Замочная скважина крохотная, меньше атома. И её охраняют орёл и лебедь, простирая над ней свои крыла.
— Ты Сапфик.
— Сапфик возвращается. Ты любил меня когда-нибудь, Инкарцерон?
— Я помню тебя. Я выбрал тебя из всех прочих, ты стал моим братом и моим сыном. У нас с тобой одни и те же сны , — хрипло пророкотала Тюрьма.
Рикс обернулся к статуе, задрал голову, пристально вгляделся в её умиротворённое лицо, мёртвые глаза.
— Тише, — прошептал он с тревогой, как будто хотел, чтобы никто кроме Тюрьмы не услышал. — Иначе нам грозит опасность. — Он повернулся к толпе. — Время настало, друзья! Я освобожу его. Я верну его!
— Ещё раз!
Финн и Кейро навалились на дверь, но та даже не дрогнула. Изнутри не доносилось ни единого звука. Переводя дыхание, Кейро повернулся спиной к чёрному лебедю и сказал:
— Мы могли бы вырвать одну из этих досок и… — он запнулся на полуслове. — Слышишь?
Голоса. Гул мужских голосов раздавался в доме. Какие-то люди взбирались по верёвке, висевшей в лестничном колодце, их неясные силуэты заполнили полуразрушенный коридор.
Финн шагнул им навстречу.
— Кто там?!
Но он всё понял ещё до того, как вспышка молнии выхватила из мрака их фигуры. Стальные волки приближались стаей, скрыв лица под серебристыми звериными мордами, из-под масок убийц сверкали глаза.
Раздался голос Медликоута:
— Сожалею, Финн, но я не могу оставить всё как есть. Никто не удивится, если ты и твой друг сгинете в развалинах Поместья. А потом наступит новый мир, без королей, без тирании…
— Там Джаред, — оборвал его Финн. — И ваш Смотритель.
— Смотритель уже отдал свой приказ.
Убийцы подняли пистолеты.
Стоявший рядом Кейро высокомерно расправил плечи. Натянутый, как струна, он будто стал ещё выше ростом.
— Наша последняя битва, брат, — горько заметил Финн.
— Говори за себя, — бросил Кейро.
Стальные волки наступали на них, растянувшись в линию поперёк коридора.
Финн напрягся, а Кейро лениво процедил:
— Ближе, друзья мои. Ещё чуть ближе, будьте любезны.
Наступающие остановились, словно занервничали от этих слов. И тогда, как и предполагал Финн, Кейро бросился в атаку.
Джаред держал Перчатку обеими руками. Её чешуйки были удивительно мягкими и гибкими, словно столетия наложили на неё свой отпечаток. Как будто само Время износило Перчатку.
— Неужели тебе не страшно? — с любопытством спросил Инкарцерон.
— Конечно, мне страшно. Но, думаю, я слишком долго боялся. — Он потрогал острые тяжёлые когти. — Хотя, что ты в этом понимаешь?
— Сапиенты наделили меня чувствами.
— Жаждой удовольствий? Жестокостью?
— Одиночеством. Отчаянием.
Джаред покачал головой.
— Они хотели, чтобы ты любил своих Узников. И заботился бы о них.
Надтреснутый голос Инкарцерона зазвучал тоскливо и безнадёжно:
— Ты знаешь, что ты единственный, кого я когда-либо любил, Сапфик. Единственный, о ком я заботился. Ты стал крошечной брешью в моей броне. Ты стал дверью .
— Поэтому ты позволил мне совершить Побег?
— Дети, в конце концов, всегда сбегают от своих родителей. — Шёпот пронёсся сквозь Портал, как вздох — долгий и низкий. — Я тоже боюсь .
— Тогда придётся нам бояться вместе. — Пальцы Джареда скользнули в Перчатку. Он решительно натянул её, и тут же услышал далёкое буханье, похожее на стук в дверь, или биение сердца, или топот приближающейся толпы. Он закрыл глаза. Перчатка плотно облегала его кисть, и, внутренне похолодев, Джаред ощутил, как чужая шкура сливается с его кожей. Нервные окончания его обожгло. Когти изогнулись, когда он сжал пальцы. Тело его стало ледяным, огромным, заполненным миллионом страхов. И затем всё его существо обрушилось внутрь, съёживаясь сильнее и сильнее, скручиваясь в бесконечном вихре света. Он склонил голову и громко закричал.
— Я тоже боюсь . — Шёпот Инкарцерона пронёсся по гротам, сквозь леса, над морями. В самом сердце Ледяного Крыла его страх сломал ледяные сосульки, распугал птиц, стаи которых заметались железными дебрями, где ещё не ступала нога Узника.
Рикс смежил веки. Лицо его застыло в исступлении. Он вскинул руки и закричал:
— Никому из нас не нужно больше бояться. Узрите!
Аттия ахнула. Толпа издала вопль и подалась вперёд. Клодия же отскочила назад и, обернувшись, увидела отца, неотрывно глядящего на фигуру Сапфика.
На правой руке статуи была надета Перчатка.
Поражённая, Клодия попыталась вымолвить: «Как?..», но её лепет потонул в рёве толпы.
Пальцы статуи, покрытые драконьей кожей, увенчивались когтями. И шевелились.
Правая рука согнулась в локте, потом поднялась и вытянулась вперёд, словно нащупывая что-то в темноте.
Люди затихли. Некоторые встали на колени, некоторые повернулись и с трудом прокладывали путь, прорываясь сквозь плотную толпу.
Некоторые встали на колени, некоторые повернулись и с трудом прокладывали путь, прорываясь сквозь плотную толпу.
Клодия и Аттия замерли на месте. Аттия чувствовала — ещё немного и восторг взорвёт её изнутри. Созерцая вершащееся на её глазах чудо, проникая в его истинный смысл, она едва сдерживала желание закричать от страха и радости одновременно.