— Орёл — они прикончат нас. Решка — мы совершим Побег.
— Не обращай на него внимания. — Аттия подпрыгнула и ухватила гобелен. — Он сошёл с ума. Они оба сумасшедшие.
Рассмотрев рваные, покрытые корочкой льда гобелены поближе, Аттия узнала сюжеты древних легенд о Сапфике: вот он ползёт по мосту-мечу, вот жертвует палец Зверю, крадёт детей, беседует с королём Лебедей. Грохоча кольцами, тканые картины рухнули, подняв облако сгнивших волокон и заледеневшей плесени. Аттия и Клодия стаскивали гобелены к статуе, укладывали вокруг подножия, а в это время прекрасные глаза Сапфика неотрывно следили за дверью, позади которой бесновалась толпа.
Смотритель наблюдал за ними. Дверь за его спиной трещала, отлетела петля. Ещё немного — и между ними и толпой не останется никакой преграды.
— Рикс! — прокричала Аттия. — Нам нужен огонь!
Клодия поторопилась вернуться, схватила Смотрителя за руку.
— Отец! Уходим! Быстрее!
А тот стоял и смотрел на разбитую дверь, на руки, тянущиеся к ним сквозь проломы, как будто мог остановить их одной лишь силой своей власти.
— Я Смотритель, Клодия. Я за них в ответе.
— НЕТ! — Она изо всех сил тянула его за руку, толкала, но дверь уже снесли с петель.
Хлынул поток заключённых, задние напирали на передних, те валились наземь, и обезумевшая толпа топтала упавших. Узники пробивали себе путь кулаками, вращали над головами цепи. Их оружием стали кандалы и железные прутья.
Они выли, в их криках слышалось отчаянье миллионов Узников, брошенных на произвол Инкарцерона, потомков первых заключённых: подонков и цивилов, проныр и барахольщиков — всех тысяч банд и племён, горожан и изгоев.
Когда они живой лавиной ворвались в зал, Клодия повернулась и бросилась бежать, отец — за ней следом. Они неслись по заснеженному полю, и, издеваясь над ними, Тюрьма откуда-то с невидимой крыши направляла на беглецов лучи прожекторов, неотступно следующие за жертвами.
— Вот оно. — Кейро вытащил приёмник из кармана Медликоута и сунул его Финну, тот отпустил секретаря и с громким щелчком открыл устройство. — Как оно работает?
Медликоут сполз на пол, еле дыша проговорил:
— Коснитесь кнопки, потом говорите.
Финн посмотрел на Джареда. Потом ткнул пальцем в небольшой кружок на торце устройства.
— Смотритель, — начал он. — Вы слышите меня?
Рикс встал.
Аттия схватила деревяшку вместо оружия, взвесила в руке. Но она понимала, что от всеохватного гнева толпы нет спасения.
На ступеньках статуи Смотритель обернулся.
Из-под его плаща послышался короткий электронный сигнал. Смотритель выудил из кармана диск, но Клодия мгновенно выхватила устройство из рук отца. Расширенными от ужаса глазами она взглянула на подкатывающую волну Узников — неистовую, зловонную, ревущую.
— Вы слышите меня? — раздалось из динамика.
— Финн?
— Клодия! — Явное облегчение звучало в его голосе. — Что там у вас происходит?
— Мы в беде. Тут случился бунт. Мы хотим сжечь статую, Финн, или хотя бы попытаемся. — Краем глаза она поймала блики от горящего факела в руке Рикса. — Тогда Инкарцерону не будет пути отсюда.
— Вы уничтожили Перчатку? — прошипел Смотритель.
Шёпот. Шум помех. А потом, прямо в её ухе, голос Джареда:
— Клодия?
Она ощутила лишь невероятную радость.
— Клодия, это я. Послушай меня, пожалуйста. Я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещала.
— Мастер…
— Обещай мне, что не сожжёшь статую.
Клодия удивлённо моргнула. Аттия округлила глаза.
— Но… мы должны. Инкарцерон…
— Я знаю, о чем ты думаешь. Но я начал понимать, что тут происходит. Я разговаривал с Сапфиком. Обещай мне, Клодия. Скажи, что веришь мне.
Она обернулась. Толпа уже подобралась к подножью, те, что бежали впереди, достигли первой ступеньки.
— Я верю тебе, Джаред, — прошептала она. — Всегда верила. Я люблю тебя, Мастер.
Из диска вдруг полился пронзительный визг, и Джаред дёрнулся. Устройство выпало из его руки и покатилось по полу.
Кейро схватил его и завопил:
— Клодия!
Но ответом ему были лишь треск и шипение — шум толпы или хаос межзвёздного пространства — неясно.
Финн повернулся к Джареду.
— Ты с ума сошёл?! Она права! Без своего тела…
— Я знаю, — отрезал побледневший Джаред. Опершись о каминную полку, он крепко сжимал в руке Перчатку. — И тебя я попрошу о том же. У меня есть план, Финн. Может быть, глупый, может быть даже невыполнимый. Но он, возможно, спасёт нас всех.
Финн уставился на сапиента. Порывом ветра распахнуло створку окна, загасило свечу. Снаружи полил дождь. Финна трясло, руки его заледенели. Но не только от холода. Он заразился страхом, звучавшим в голосе Клодии, на него словно повеяло тяжёлым дыханием Тюрьмы, и на мгновение он вернулся в ту клетку, где родился вовсе не принцем, но заключённым без памяти и без надежды.
Дом дрожал от раскатов грома.
— Что нужно делать? — спросил Финн.
Узников остановил Инкарцерон. Как только они достигли второй ступеньки, властный голос прокатился по обширному залу:
— Я убью любого, кто попытается подойти ближе.
Ступенька внезапно замерцала, вдоль её поверхности голубыми волнами побежали электрические токи. Толпа смешалась. Одни толкали вперёд, другие остановились или отхлынули назад, как в водовороте; по скоплению растерянных людей лениво кружили лучи прожекторов, выхватывая то испуганный глаз, то взметнувшуюся руку. Аттия вырвала у Рикса факел, повернулась, чтобы ткнуть им в гнилые драпировки, но Клодия схватила её за руку.