— Замолчи! — взвилась бывшая княгиня.
— …так это вообще восхитительно, — как ни в чем не бывало заключил я. — Не понимаю, чего ты так заводишься? Уж поверь бывшему бабнику, он лучшее, что у тебя есть.
Сантана побелела, а я, несмотря на героическую попытку прикусить (или даже откусить) себе язык, продолжил в том же абсолютно правдивом, но неприемлемом в данной ситуации духе.
— Помнишь мою песенку? — поинтересовался я, и, не дожидаясь ответа, запел:
Я увяз, как пчела в сиропе, и не выбраться мне уже…
— Если ты не замолчишь, я тебя сейчас… — начала было Сантана, но я бесцеремонно перебил ее:
— Ты меня что? Съешь? Ну и ладно, зато хоть перед смертью выговорю все, что на душе накопилось.
Тонкий шрам на прекрасной попе, рваная рана
в моей душе.
Кстати, я должен перед тобой извиниться.
— За что? — удивилась совершенно сбитая с толку Сантана. — За похабную песню?
— Вот еще! — фыркнул я. — Ты просто ничего не понимаешь в искусстве. За то, что такой шрам имеется теперь не только у тебя. Помнишь, во время прошлой нашей встречи ты колданула напоследок? Так я уменьшил силу заклинания и чуть подправил его в нужном для меня направлении.
— И что?
— И теперь с чистой совестью могу петь эту песню своей жене.
Я откашлялся, прочистил горло и, вложив в слова как можно больше чувства, запел:
Я увяз, как пчела в сиропе, и не выбраться мне уже,
Тонкий шрам на прекрасной попе, рваная рана
в моей душе.
Реакция Сантаны показалась мне несколько странной — она принялась точить нож с удвоенной энергией.
— Кстати, шрам получился таким же красивым, как у тебя, — подвел я итог и на всякий случай добавил: — Я так подумал, что ты не обидишься за такой вот безобидный плагиат?
— Считай, что ошибся, — хмуро отозвалась Сантана и резкими, нервными движениями стала кромсать куски чего-то буро-зеленого и кидать их в кипящий котел.
И куда меня понесло? Ишь разоткровенничался! Да какой женщине понравится, ежели принадлежащая исключительно ей изюминка вдруг пошла в тираж. Хотя, с другой стороны, красота принадлежит народу (и, соответственно, мне, как его лучшему представителю), а тираж был небольшим (всего одна, но мастерски выполненная копия).
Однако шутки шутками, а она меня сейчас будет использовать в качестве ингредиента для колдовского зелья.
Однако шутки шутками, а она меня сейчас будет использовать в качестве ингредиента для колдовского зелья. Препакостная, доложу я вам, перспективка. Нужно срочно что-то предпринять, причем как можно скорее. Ко всему прочему мое правдивое признание, похоже, ни на шаг не приблизило мое освобождение, даже, наоборот, оно окончательно вывело ведьму из себя. Ох уж эти мне женщины, никак им не угодишь: врать — плохо, не врать- еще хуже!
И вдруг в голову мне пришла простая и вместе с тем гениальная мысль. От радости, несмотря на связанные лапы, я аж подпрыгнул на месте.
— Что, опять непотребные песни орать будешь? — кинула через плечо Сантана.
— Во-первых, не орать, а петь, — даже обиделся я. — Во-вторых, песня вполне приличная. Кому бы я ее ни пел, ни один человек мужеского пола не остался равнодушен, цепляет за живое. А в-третьих, я тебе сейчас предложу нечто такое, от чего в здравом уме у тебя не хватит сил отказаться. Правда, за это взамен потребую свою жизнь.
— Потребуешь? — вскинула бровь Сантана, откладывая в сторону свой масштабный ножичек. — Это уже интересно. И что же ты собираешься мне предложить?
— Любовь!
Сантана внимательно на меня посмотрела, потом побелела от возмущения, потом покраснела от смущения, а уж после позеленела от ярости.
— Ах ты распутник блохастый, да ты на что намекаешь?! Ты на себя в зеркало-то смотрел, кошка ты драная! Сам хвостатый, лохматый, клокастый, а все туда же, в сторону блуда клонишь. Я тебе сейчас такую «любовь» покажу, весь свой короткий век помнить будешь!
— Эй, девушка, женщина, бабушка, не валите с больной головы на здоровую, — торопливо поспешил успокоить я ее, пока она не наделала глупостей. — Любовь-то я предлагаю не свою!
Наконец-то Сантана приняла свой естественный цвет и в изнеможении опустилась на скамью. Да, мне говорили, что я могу достать кого угодно, и нынешнее общение лишнее тому подтверждение. Причем учтите, ни капли вранья!
— Не ожидал я от тебя такого, Сантана, — продолжил я для проформы возмущаться, — я человек женатый, семейный, к тому же временно кошкоподобный, а ты меня в каком-то непотребстве подозреваешь. Конечно, любовь не моя.
— А чья? — устало поинтересовалась ведьма.
— Князя Бодуна, — смиренно отозвался я.
— Кого?
— Что, с ушами плохо? Ну да, мне говорили, что с возрастом слух ухудшается. Ну да ничего, в знак уважением перед ста…
— Язык отрежу, — спокойно предупредила Сантана, и я предусмотрительно не закончил задуманную фразу.
— Князя Бодуна, — терпеливо повторил я, — может, развяжешь, а? А то так лапы затекли, что я когтей уже не чувствую.
— Рано пока, — отрезала Сантана.
— Ну, рано так рано, — недовольно пробурчал я, по мере возможности устраиваясь поудобнее. — И не надоело тебе?
— Чего не надоело?
— Не надоело на стар… Хм, на зрелости лет по лесам одной шариться? Ведь ни сама толком не живешь, ни Симе с Серогором не даешь. Ведь сколько лет уж прошло, как Симочка моя его из-под твоего венца увела, а ты никак успокоиться не можешь. А между прочим, ты теперь не имеешь морального права мстить им!