Минуту-другую мы лежали молча, а потом я резонно заметил:
— Кстати, есть еще один вариант, промежуточный — сунуться туда в тот момент, когда хозяина нет дома. Стыдно? Конечно, стыдно! Чужое брать нехорошо? Еще как! Но с другой стороны, мы и брать особо ничего не будем, так, хлебушка краюху да водицы глоток. Разве это не малость? Малость! А раз так, то и не будем считать ее за серьезный проступок.
Получив полную поддержку со стороны крыльев, я короткими перебежками преодолел расстояние до дома и, небрежно толкнув лапой дверь, ввалился в чистую и просторную горницу.
Запах, который издавали два каравая хлеба, что расположились в центре большого стола, не позволили мне даже оглядеться. Да и к чему? Вот заморю моего червячищу, тогда и поглядим, кто в теремочке живет.
Острые зубы вонзились в каравай, а лапы сами собой отрывали от него куски. Я даже не представлял, насколько проголодался. Очнулся я уже тогда, когда осознал, что, кроме рассыпанных крошек, ничего на столе нет. Неужели это я проглотил столько хлеба? Удивительно, по моим прикидкам, он просто не мог уместиться в Барсиковом пузе. Так мало того что уместился, ко всему прочему я все еще ощущал легкое чувство голода.
— Ну да, увлекся, — был вынужден признать я. — С кем не бывает? Ну раз я все равно такой плохой, то, пожалуй, стоит поискать, чем тут еще можно поживиться.
Пока я решил не тратить время на угрызения совести и договорился сам с собой, что ими я начну мучиться, как только выберусь отсюда. Совесть моя вздохнула, посетовала на тяжкую судьбу и дала добро. Я быстренько обследовал печь и с удовлетворением вытащил из ее недр еще теплый чугунок с щами и плошку с кашей. Не особо важная пища, но с голодухи я прикончил и ее в одно мгновение. Счастье оказалось полным, когда на полке обнаружилась крынка с молоком. Меня уже было не остановить, и ему была уготована точно такая участь, как и остальным продуктам.
Прислушался к своим ощущениям… Обожрался. Извините, конечно, за грубость выражения, но слово «объелся» в данной ситуации не отражало полноты картины. Именно обожрался. Но ведь это не я, это нервы. Неужели я стал бы есть так много и, главное, быстро, если был бы в привычной обстановке в Кипеж-граде. Да никогда! Между прочим, тот же «Подвиг Даромира» я с Фролом и Федором целый вечер уничтожал.
Ладно, это все не суть важно, а главное на данный момент убраться как можно дальше от гостеприимной избушки. Я сделал пару шагов и распластался на полу, лапы категорически не хотели нести изрядно потяжелевшее тело. Впрочем, это не беда. Я же не простой кот, а летающий.
— Я дико извиняюсь, — обратился я к притихшим крыльям, — но полетели. И только не надо говорить, что я тяжелый, что меня не поднять и прочую чушь. Есть такое слово «надо», а раз так, то поднимайте меня и не чирикайте.
Что мне ответили крылья, я так и не узнал, потому что за спиной раздался звук захлопывающейся двери и задвигающегося засова. После чего последовал вполне логичный вопрос:
— Так, и кто это у нас в дом забрался, что за невиданна зверушка?
Несмотря на полный живот, я резко развернулся и растекся по полу во второй раз за последнюю минуту.
Правда, теперь не от обжорства, а от удивления. Передо мной собственной персоной стояла бывшая пассия Серогора, одновременно же бывшая подруга Серафимы, законная супруга князя Бодуна и просто ведьма Сантана.
Вот уж кого я никак не ожидал встретить, так это ее. Немного осунувшаяся, малость потрепанная, но такая же эффектная и красивая, как прежде. Как это ей удается в столь недетские годы, ума не приложу.
В оцепенении я уставился на нее, соответственно, она ответила мне тем же. Так мы и смотрели друг на друга, постепенно осознавая происходящее. Наконец она тряхнула головой, словно отгоняя наваждение. Не помогло, наваждение, то есть я никуда не исчез и не растворился в тумане.
— Ты! — обвиняющим голосом заявила она, бесцеремонно указывая на меня пальцем.
— Нет, не я! — тут же отозвался я и чуть не откусил себе болтливый язык.
— Нет, ты! — продолжила гнуть свое Сантана.
— Все равно не я!
— Такие наглые, бесстыжие голубые глаза только у тебя!
— Не только, — как мог, парировал я.
— Тогда кто же ты есть?
— Кот, — пожал я плечами, — простой говорящий кот.
— Простой говорящий крылатый кот, — поправила меня бывшая правительница Кипеж-града.
— А вот личной жизни моей мамочки прошу не касаться. Не твое дело, с кем она шашни крутила! — огрызнулся я из последних сил.
Сантана задумчиво прошлась по горнице. Наконец ее лицо засияло, и она резко обернулась ко мне:
— Если ты не Даромир, то повторяй за мной: Серафима — старая карга.
— Легко, Серафима… эй, чего ты говоришь?! — возмутился я. — Никакая она не карга, а что касается возраста, так вы ровесницы.
Настало время второй раз кусать свой собственный язык. Надо же на такой ерунде проколоться!
Сантана радостно потерла руки и выразительно посмотрела на меня. Честно говоря, от этого взгляда мне стало как-то неуютно. Уж очень выразительный он был, причем ничего приятного для себя я там не обнаружил.
— Так, значит, ты… — словно не веря своему счастью, протянула княгиня.