Ну и что прикажете с ним делать? В трактир имени меня его тащить? Явный перебор, у меня до сих пор голова гудит, да и лимит на этот год я уже выбрал. Да что там лимит, с врагами надо разобраться, хватит уже гулять. Вот честное слово, как эту пакость заборю, сразу устрою князю экскурсию по злачным местам Кипеж-града.
Но это после, а что же сейчас? Вона как обиделся! А я князя знаю, в таком состоянии на него слова не произведут ровным счетом никакого впечатления. Тут нужен выход клокочущей в нем энергии. Эх, и кто это только мог подумать, что такой невинной малостью я навлеку на себя столь серьезное недовольство. Поверьте, я давал ему уйму поводов на меня гневаться, всех уже и не вспомнишь. Вот и пойми этих князей!
Итак, какая у него цель? Отыграться на мне за свои пустые обиды.
Каким способом? Исключительно физическим.
Согласен ли я на такое действо? На отыгрывание согласен, не привыкать. А вот на опухшее, как у Феликлиста, ухо — нет.
Отсюда вывод: выход энергии предоставить, а вот ухо уберечь.
Я напустил на себя показное раскаяние.
Бодун тем временем продолжал обличать и клеймить. Он сделал пару кругов по горнице и, убедившись, что его речь должным образом меня проняла, резко сузил круги. Далее последовало еще несколько высказываний про неуважение к власти, про мое плохое поведение и про то, что он сам, минуя судебные инстанции, накажет меня за все мои прегрешения. Наказание последовало тут же в виде просвистевшего рядом с ухом кулака. Только благодаря тому, что я был готов к такому повороту, мне удалось избежать самосуда титулованного начальства. Это самое начальство на мое самоуправство прореагировало довольно странно.
— Власть не уважаешь? Меня не уважаешь?
Я не стал вдаваться в подробности и бросился наутек. Разящий кулак устремился за мной, как и надо было ожидать, безрезультатно. Далее последовал масштабный разгром княжеской опочивальни. Удивительное дело: в последнее время, где бы я ни появился, всюду начинает рушиться недвижимое имущество. Хорошо еще, что у Бодуна силенок поменьше, чем у таинственного врага и моих девчонок, а то точно разнес бы свой собственный дворец.
Но шутки шутками, а вскоре вокруг не осталось ни одной целой вещи. Сердился на меня князь с размахом. Вскоре стало ясно, что он не успокоится, пока не совершит задуманное, как в той истории про бороды. И если клок своей мужской гордости и солидности я ему пожертвовал, то ухо было жалко. Не пристало великому колдуну такие выволочки получать.
Наконец мне эта гонка изрядно поднадоела, я сорвал с окна единственную уцелевшую штору и вместо того, чтобы уворачиваться от монаршего гнева, сам пошел в атаку.
Несмотря на героическое сопротивление князя, мне удалось-таки его скрутить, завернуть в подручное средство, связать, после чего затолкать ему в рот носовой платок. Причем платок пришлось одолжить у самого Бодуна, так как мой был не совсем свеж и для благородного рта никак не годился.
В таком вот неприемлемом для самодержца виде (сам виноват) со всеми предосторожностями я водрузил его на трон, а сам уселся рядом передохнуть. Общение с непосредственным начальством меня изрядно утомило, и передышка была как нельзя кстати. Судя по всему, князь тоже утомился и некоторое время вел себя тихо. Однако долго это блаженство продолжаться не могло.
— Ммм! — подал голос князь.
— Не понял?
— Мм… м-ть!
— Теперь понял. Кляп, что ли, вытащить?
— М-ть, м-ть!
Я протянул руку и вытащил платок из его рта.
— Ты что себе позволяешь! — тут же завопил князь.
— Необходимая самооборона, — спокойно заметил я. — Нужно же было вас успокоить, а то, не ровен час, дров бы наломали, сами же потом расстраивались бы.
— Я же князь!
— Конечно, князь, кто же еще, — отозвался я, устраиваясь поудобнее, — да не волнуйтесь, таковым и останетесь, дворцовые перевороты не по моей части.
Судя по всему, мой спокойный голос подействовал благотворно, и Бодун начал успокаиваться. Во всяком случае, от крика он перешел на нормальный разговор. Так наше общение и продолжалось: он — связанный на троне, а я, свободный, подле на полу.
— Ты понимаешь, что я тебя должен казнить?
— Ничего не получится, — покачал я головой.
— Это почему это? — удивился Бодун.
— Забыли, кто я есть? — вскинул я бровь.
— Да помню, помню, — спохватился глава Кипеж-града и, чуть поразмыслив, спросил: — А помнишь, как я тебя в прошлый раз казнил?
— А то! — встрепенулся я.
— Да помню, помню, — спохватился глава Кипеж-града и, чуть поразмыслив, спросил: — А помнишь, как я тебя в прошлый раз казнил?
— А то! — встрепенулся я.
— Весь город после твоего последнего слова рыдал.
— А вы повелели мне руки развязать.
— Ага, а ты вместо сокола в Шарика превратился.
— Точно, с этого все и началось.
Некоторое время мы сидели молча, с улыбками на лицах, вспоминая дела давно минувших дней.
— Но наказать-то я тебя как-то должен?! — спохватился Бодун, — не дело это с князьями таким вот макаром обращаться. Хорошо еще, что никто не видел, как ты меня за руки хватал да веревкой вязал.
Тут в моей голове мелькнула слабая надежда выжать из любой ситуации для себя по максимуму.