— Поищи по словам «поколение террора».
Хэйден стучит по клавишам.
— Что это такое? Кино, что ли?
Но когда на экране появляются результаты поиска, становится ясно, что речь не о кино. Огромное количество ссылок. Адмирал был прав — информации полно, бери — не хочу, только она спрятана под миллионами веб-страниц. Ребята останавливаются на одной из статей.
— Посмотри на дату, — говорит Хэйден. — Кажется, это незадолго до начала Глубинной войны?
— Не знаю, — отзывается Коннор. — Ты знаешь точные даты её начала?
Хэйден затрудняется с ответом. Странно. Потому что Коннор точно помнит основные даты других войн, а вот Глубинная… Как-то всё расплывчато. В школе они это не проходили, по телеку об этом тоже ничего не рассказывали. Он знает, что такая война была и почему она произошла, а больше ему ничего не известно.
Первая статья рассказывает о спонтанных сборищах молодёжи в Вашингтоне, округ Колумбия. Хэйден проигрывает видеоклип.
— Ничего себе! Вот это толпа!
До Коннора вдруг доходит:
— Дети! Это всё дети!
Тысячи тинэйджеров заполняют Нэшнл Молл — обширный парк между Капитолием и мемориалом Линкольна. Толпа такая плотная, что травы не видно.
— Это что — эпизод войны? — недоумевает Хэйден.
— Нет, думаю, это что-то другое…
Репортёр называет происходящее «Тинэйджерским маршем террора», тем самым дав мероприятию негативное определение. «На сегодняшний день это самое массовое выступление из всех, которые нам довелось видеть. Для разгона толпы полиция уполномочена применить новое оружие, о котором в обществе пока ещё идут споры — патроны с транквилизатором…»
Как?! Транк-патроны, о которых «идут споры»?! Да ведь они — всеми одобряемое оружие! Естественная часть жизни. Или как?..
Хэйден прокручивает статью в конец.
— Тут говорится, что они протестуют против закрытия школ.
Тут уж Коннор окончательно заходит в тупик. Да какой пацан, если у него все дома, будет протестовать против закрытия его школы?
— А ну-ка, — говорит он, указывая на ссылку, гласящую «Страх за будущее».
Хэйден кликает по ссылке, и та переносит их на передовицу, принадлежащую какому-то умнику-политикану. Тот рассуждает о трудностях экономики и коллапсе системы общественного образования. «Мы превратимся в нацию рассерженных тинэйджеров, которые не ходят в школу, не имеют работы, которым нечем занять свои праздные руки. Я в страхе — и вам тоже не помешало бы испугаться».
Ещё репортажи. Такие же точно рассерженные подростки, требующие перемен; не добившись желаемого, они высыпают на улицы, и толпа громит всё, что попадается под руку, сжигает автомобили, бьёт окна, давая выход своей коллективной ярости.
Такие же точно рассерженные подростки, требующие перемен; не добившись желаемого, они высыпают на улицы, и толпа громит всё, что попадается под руку, сжигает автомобили, бьёт окна, давая выход своей коллективной ярости. В самом разгаре Глубинной войны президент Мосс — всего за несколько недель до убийства — объявляет усиление режима чрезвычайного положения и приказывает ввести дополнительный комендантский час для всех, кто моложе восемнадцати. «Каждый нарушитель комендантского часа будет препровождён в колонию для несовершеннолетних».
А вот и репортажи о детях, покинутых родителями или изгнанных из дома. «Дикари» — так называют их в новостях. Потом на экране возникает видео, на нём — трое молодых людей: расставляют руки, а затем сближают их… Белая вспышка — и картинка превращается в мельтешение «снега». «По всей видимости, — вещает обозреватель новостей, — эти дикари-самоубийцы изменили химический состав своей крови, и когда они хлопают в ладоши, их тела детонируют».
— Ни фига себе! — восклицает Хэйден. — Первые хлопатели!
— Всё это происходило во время Глубинной войны, — указывает Коннор. — Нация разрывалась на части между сторонниками Жизни и сторонниками Выбора. Все беспокоились о нерождённых детях, а уже родившихся совсем забросили. Ну то есть — ни школ, ни работы, ни перспектив на будущее. Неудивительно, что у детишек совсем башню снесло!
— Да. Разрушим всё старое и начнём заново…
— Ты их осуждаешь?
И тут до Коннора доходит, почему этому не учат в школе. Как только система образования была реструктурирована и подчинена корпорациям, никто не хотел, чтобы дети узнали, насколько они были близки к свержению правительства. У детей в руках была великая сила — и это должно оставаться для них тайной.
Ссылки ведут Коннора и Хэйдена к знаменитому видеоклипу: подписывается Соглашение о расплетении, представители воюющих армий пожимают друг другу руки. А вон там, на заднем плане — Адмирал, совсем ещё молодой. Голос за кадром толкует о мире, заключённом между Армией Жизни и Бригадой Выбора, мире, пролагающем путь к нормализации жизни страны. О бунтах подростков — ни слова. И однако в первые же недели после заключения Соглашения организована Инспекция по делам несовершеннолетних, колонии для Дикарей превратились в заготовительные лагеря, а расплетение стало… образом жизни.
Правда обрушивается на Коннора с такой жестокой силой, что у него голова идёт кругом.
— Боже мой! Значит, Соглашение о расплетении было подписано не только для того, чтобы прекратить войну! Его заключили, чтобы расправиться с «поколением террора»!