Но та вместо того, чтобы взять деньги, упирает руки в бока и продолжает внимательно изучать Лева.
— Хлопатель, который не хлопает. Зачем тогда становиться хлопателем? Ведь вся идея в том, чтобы хлопнуть?
— Пожалуйста, уходи.
Он машет купюрой, но девчонка по-прежнему не обращает внимания на деньги.
— Оставь их себе. Печенье — пусть это будет мой тебе подарок.
— Нет. Бери деньги и уходи.
Она неотрывно смотрит ему прямо в глаза.
— Хлопатель, который не хлопает. Представляю, как это разозлило людей в высоких кругах. Тех самых, что тратят уйму времени и денег на то, чтобы каждая хлопательная акция прошла без сучка без задоринки.
Сердце Лева проваливается даже не в пятки, а прямиком в Китай.
— Эти организаторы выступают за прогресс, ко всяческим регрессам, то есть к отступлениям, не привыкли, и хлопатель, который провалил свою миссию, оказывает дурную услугу всем нам — он порочит наше доброе имя.
Она улыбается и широко разводит руки.
— Маркус! Дэн! — вопит Лев. — Ложись!
— А вот и другой подарок, — говорит девочка, — сейчас я его тебе распакую! — и сводит ладони вместе.
Лев прыгает через диван, и в этот момент раздаётся хлопок.
Лев прыгает через диван, и в этот момент раздаётся хлопок. Взрывом мальчика отбрасывает к стене, диван опрокидывается сверху, зажав его между стеной и спинкой. Звон бьющегося стекла, грохот падающих балок — и стреляющая боль в ушах, такая ужасная, что ему кажется, будто у него треснула голова. Через несколько мгновений грохот стихает, оставляя в голове оглушительный звон. Леву кажется, будто наступил конец света.
Дым жжёт лёгкие, глаза слезятся. Лев сталкивает с себя диван и, бросив взгляд через комнату, видит там свою кровать — ещё несколько минут назад она находилась на втором этаже, а сейчас валяется посреди гостиной, как выброшенные на берег обломки кораблекрушения. Верхнего этажа больше нет, как нет и крыши. Над головой лишь затянутое тучами небо, а вокруг Лева ревёт пламя, стремясь пожрать то, что осталось от жилища его брата.
Дэна, который в момент хлопка находился на пути в гостиную, взрывной волной впечатало в стену. Теперь на этом месте видно огромное кровавое пятно, а сам он лежит на полу — безмолвный, безжизненный. Пастор Дэн — человек, который крикнул Леву: «Беги!» — в тот день, когда мальчик отправлялся в заготовительный лагерь; человек, который первым пришёл к нему, когда его забрала полиция; человек, заменивший ему отца, когда родной отец отказался от Лева — мёртв.
— Нет!
Лев пробирается по обломкам к телу Дэна, но замечает на кухне своего брата. Прямо посреди кухни упала балка, разбила стеклянный столик для завтрака и воткнулась одним концом Маркусу в живот. Всё вокруг в крови, но Маркус ещё жив. Он в сознании и пытается что-то сказать, весь дрожа и захлёбываясь кровью.
Лев в полной растерянности, но одно он понимает отчётливо: необходимо взять себя в руки и начать соображать, иначе его брат тоже умрёт.
— Всё хорошо, Маркус, всё хорошо, — лепечет он, хотя это явная ложь.
Напрягшись изо всех сил, Лев приподнимает балку. Маркус вопит от боли, Лев, поддерживая балку плечом, отталкивает брата в сторону, а затем роняет балку. Теперь падает и её второй конец, вдребезги разбивая то, что осталось от столика. Лев запускает руку в карман Маркуса, достаёт оттуда залитый кровью телефон и, молясь о том, чтобы тот работал, набирает 911.
• • •
Лев, чёрный от сажи и с непрекращающимся звоном в ушах, отказывается залезать в отдельную карету. Он настаивает на том, чтобы ехать с Маркусом, и устраивает такое светопреставление, что работники «скорой» сдаются.
При любом мало-мальски громком звуке в левом ухе у него что-то трещит, как будто туда залетел мотылёк. В глазах двоится и троится; даже само время, кажется, изменило свой бег, как будто Лева с Маркусом забросило в параллельный мир, где причина и следствие поменялись местами. Лев никак не может сообразить — то ли он здесь, потому что девчонка взорвала себя, то ли девчонка взорвала себя потому, что он здесь…
«Скорая» несётся в больницу, врачи работают с Маркусом не покладая рук, накачивая того Бог знает чем.
— Л-Л-Лев… — выдавливает из себя Маркус, пытаясь удержать глаза открытыми.
Лев стискивает его липкую, бурую от засохшей крови руку.
— Я здесь.
— Не давай ему заснуть, — говорит мальчику один из врачей. — Нельзя допустить, чтобы он впал в шок.
— С-слушай меня… — скрипит Маркус, еле ворочая языком. — Слушай…
— Слушаю.
— Они предложат мне… предложат трансплантацию.
Лев морщится, готовясь к тому, что сейчас услышит. Он знает, что скажет Маркус. Его брат скорее умрёт, чем согласится принять органы расплёта.
— Они захотят… пересадить мне почки… печень… что там ещё… словом, органы от расплётов…
— Знаю, Маркус, знаю.
Брат открывает свои неслушающиеся глаза шире, вперяется взглядом в Лева и крепче сжимает его руку.
Брат открывает свои неслушающиеся глаза шире, вперяется взглядом в Лева и крепче сжимает его руку.
— Пусть пересадят! — хрипит он.
— Что?!
— Пусть они сделают пересадку, Лев. Я не хочу умирать. Пожалуйста, Лев, — молит Маркус. — Пусть пересадят мне органы от расплётов…