— А волосы не такие, — выпаливает одна девочка и тут же пугается, как будто произнесла страшное кощунство.
— Но они красивые! Мне нравятся! Я люблю длинные волосы!
— А я про тебя всё знаю! — хвастается другой мальчик. — Нет, правда, спроси меня о чём-нибудь!
И хотя Лева от этой новости слегка корёжит, он говорит:
— Хорошо. Какое у меня любимое мороженое?
— Черри Гарсиа! — выпаливает мальчик, ни секунды не поколебавшись. Ответ, само собой, совершенно точный. Лев даже не знает, как ему к этому отнестись.
— Так что… вы все были десятинами?
— Да, — отвечает девочка в ярко-зелёной одежде, — до тех пор, пока нас не спасли. Теперь мы знаем, что жертвование десятины — это плохо!
— Да, — добавляет кто-то другой. — Мы научились смотреть на такие вещи твоими глазами.
Лев вдруг обнаруживает, что обожание этих детей кружит ему голову. А что? Последний раз он чувствовал себя «золотым мальчиком» ещё тогда, когда был десятиной. И с тех пор — всё. После «Весёлого Дровосека» все смотрели на него либо как на жертву, которую стоит пожалеть, либо как на монстра, которого следует наказать. А для этих ребят он герой. Лев не может отрицать, что после всего пережитого, у него сейчас становится очень хорошо на душе. Очень, очень хорошо.
Девочка в режущем глаз фиолетовом наряде не может удержаться и бросается ему на шею.
— Я люблю тебя, Лев Калдер! — кричит она.
Один из мальчиков оттаскивает её в сторонку.
— Извини, она немного того… расчувствовалась.
— Нет, ничего, — говорит Лев, — но моё имя больше не Калдер. Я теперь Гаррити.
— В честь пастора Дэниела Гаррити! — восклицает всезнайка. — Того самого, что погиб две недели назад! — Пацан так горд своими познаниями, что не замечает, какую боль доставляет Леву своими словами. — Как твоё ухо, кстати?
— Лучше.
Кавено, который на время отошёл в сторону, выступает вперёд, собирает детишек и выпроваживает из зала.
— Хватит, пока довольно, — говорит он. — Вы все получите возможность пообщаться с Левом на личных аудиенциях.
— Аудиенциях? — Лев испускает смешок при мысли о каких-то там аудиенциях. — Я что, по-вашему, папа римский?
Но никто и не думает смеяться. И тут Леву становится ясно, что их с пастором Дэном шутка стала реальностью.
Все эти дети — фанаты Лева. Левиафаны.
• • •
Шестьдесят четыре. Вот сколько бывших десятин собрано и укрыто здесь, в замке Кавено. Этот факт возрождает в Леве надежду, покинувшую его с момента принятия Параграфа-17, который, по сути, вполне можно было бы определить как «шаг вперёд и два назад».
— Постепенно мы выправим каждому из них новые документы и распределим в надёжные семьи, которые будут хранить их тайну, — рассказывает Леву Кавено. — Мы называем это Программой целостного перебазирования.
Кавено знакомит Лева с восстановленным северным крылом замка. Повсюду на стенах заключённые в рамки фотографии и вырезки из газет с новостями о Леве. Транспарант в одном из коридоров призывает: ЖИВИ КАК ЛЕВ! Душевный подъём, который мальчик ощущал до сих пор, вдруг начинает уступать место бабочкам в животе. Да разве ему удастся оправдать ожидания этих детей? Никогда в жизни! Может, не стоит и пытаться?
— Вам не кажется, что это всё несколько… чересчур? — спрашивает он у Кавено.
— Мы быстро поняли, что, избавив этих детей от угрозы расплетения, мы отняли у них смысл их жизни, ту единственную вещь, в которую они непреложно верили. Пустоту надо было чем-то заполнить, хотя бы на время. Ты был самым естественным кандидатом на эту роль.
На стенах красуются цитаты, приписываемые Леву. Такие, например, как «Жизнь в целостном состоянии — разве может быть что-нибудь прекраснее?» или «Твоё будущее «целиком» зависит от тебя».
Такие, например, как «Жизнь в целостном состоянии — разве может быть что-нибудь прекраснее?» или «Твоё будущее «целиком» зависит от тебя». Пожалуй, Лев согласен с этими утверждениями, вот только он никогда их не высказывал.
— Должно быть, тебе странно оказаться в центре такого пристального внимания, — говорит Кавено. — Надеюсь, ты одобришь то, как мы использовали твой имидж, чтобы помочь этим бедным детям.
Лев находит, что он не вправе ни одобрять их действия, ни не одобрять, уже не говоря о том, чтобы судить, мудро они поступают или нет. Как можно осуждать яркость света, когда ты сам являешься его источником? Прожектор ведь не может видеть тени, которые отбрасывает. Всё, что Леву остаётся — это плыть по течению и занять предназначенное ему место духовного вождя. Что ж, случаются вещи и похуже. Испытав на себе некоторые из них, он не сомневается: то, что ему предлагают сейчас, безусловно лучше.
На второй день пребывания Лева в замке распорядители начинают устраивать индивидуальные аудиенции с бывшими десятинами — лишь по нескольку в день, чтобы не сильно утомлять его. Лев выслушивает их истории и пытается подать совет; словом, это весьма похоже на то, чем они с пастором Дэном занимались по воскресеньям в тюрьме с подростками — «кандидатами на состояние распределённости». Разница лишь в том, что дети в замке Кавено воспринимают каждое его слово как божественное откровение. Скажи он «небо не голубое, а розовое» — и они найдут в этом высказывании мистический смысл.