— Я не компьютерный гений, каким меня все воображают, — говорит Хэйден Старки. — Я просто очень здорово умею пользоваться результатами чужих трудов. Думаю, у меня это от отца — тот без зазрения совести наступал всем на головы, когда карабкался вверх по служебной лестнице.
Хэйден смотрит на Старки изучающим взглядом.
— Что-нибудь не так? — осведомляется Старки.
— Нет. Просто раздумываю, не собираешься ли ты украсть у меня мою должность. По правде, мне это неважно, я бы не отказался какое-то время поработать с едой. Просто было бы неплохо понять твои намерения.
— Да ничего такого. Просто любопытно, как у вас тут всё устроено, только и всего.
— А, — отзывается Хэйден, — так ты из этих .
Старки не знает, о каких «этих» речь, но ему без разницы, главное — Хэйден рассказывает то, что ему хочется знать.
— У нас тут интернационал, — с гордостью сообщает ему Хэйден, обходя помещение. — Тед — японец, Нэйли — умбра, Дживан индиец, а Эсме — наполовину испанка. Я так думаю, её вторая половина — из космических пришельцев, потому что таких гениальных человеков попросту не бывает. — Эсме с преувеличенным жеманством прихорашивается, а потом возвращается к своей работе — разгадыванию шифров. — Здесь у нас Насим — он мусульманин, а работает бок о бок с иудейкой Лизбет, и знаешь что? Они друг в друга влюблены.
— Чёрта с два, — бурчит Насим, но тут Лизбет двигает его кулаком в плечо, так что сразу становится ясно — это правда.
— Чёрта с два, — бурчит Насим, но тут Лизбет двигает его кулаком в плечо, так что сразу становится ясно — это правда.
Хэйден обводит рукой ряд электронных консолей:
— Эти крошки работают со специальной программой коммуникационного мониторинга. Программа может извлечь контрольные слова из любой электронной почты или телефонного разговора. Она может предупредить нас, если юнокопы вдруг зашевелятся. Словом, это что-то вроде системы раннего оповещения. В своё время она была разработана для борьбы с терроризмом, но мы теперь можем использовать её для гражданских целей. Правда, здорово?
— И если она сообщит, что назревает опасность, что мы тогда будем делать?
— А чёрт его знает, — отвечает Хэйден. — Это дело Коннора.
А вот и консоль, на которой Хэйден создаёт плей-листы и записывает интервью для своего «Радио «Свободный Хэйден»».
— Ты, надеюсь, в курсе, что твоё радио вещает на каких-то пару сотен ярдов? — усмехается Старки. — Туда ведь просто крикнуть можно.
— Конечно, в курсе. Так и надо. Иначе юнокопы давно засекли бы его.
— Но если его никто не слушает, на кой оно тогда?
— Во-первых, — возражает Хэйден, — твоё утверждение, что его никто не слушает, в корне неверно. По моим прикидкам, у меня в любое время дня имеется пять-шесть слушателей.
— Ага, — подтверждает Тед. — Он имеет в виду нас.
— А во-вторых, — продолжает Хэйден, не опровергая слов Теда, — оно подготавливает меня для карьеры в области теле-радиовещания, чем я и собираюсь заняться, когда мне стукнет семнадцать и я уберусь отсюда.
— Значит, бросишь Коннора одного, так что ли?
— У моей лояльности срок годности меньше, чем у непастеризованного молока, — отмахивается Хэйден. — Ну, то есть, я готов закрыть Коннора от пули и всё такое, и он это знает. Но только до тех пор, пока мне не исполнится семнадцать.
Это заявление можно было бы принять за чистую монету, если бы не Эсме, которая замечает:
— Я думала, тебе уже семнадцать.
Хэйден неловко поводит плечами.
— Прошлый год не в счёт.
На столе Дживана лежит распечатка с именами, адресами и датами. Старки подносит её к глазам:
— Что это?
— Старина Дживс отвечает за списки детишек, предназначенных на расплетение — отсюда и до самого Финикса.
— Это дети для ваших спасательных операций?
— Не все, — вздыхает Хэйден. — Нам приходится делать тщательный отбор. Всех спасти нельзя, но мы делаем всё, что в наших силах.
Имена детей, избранных для спасения, подчёркнуты. Старки проглядывает список и постепенно наливается гневом. Здесь указана вся информация о расплётах, включая и дату рождения — кроме тех, у кого её нет. Вместо неё проставлена дата, когда ребёнка принёс аист. Из аистят не подчёркнут никто.
— Так что — вы с Коннором не любите спасать аистят, да? — ледяным голосом спрашивает Старки.
На лице Хэйдена появляется выражение искреннего недоумения. Он берёт список из рук Старки.
— Хм-м, а я и не замечал. По любому — это не критерий. Мы проводим наши операции только в плохо освещённых небогатых пригородах и спасаем только единственных в семье детей. Потому что тогда нас труднее рассмотреть, да и риск, что на нас донесут юнокопам, меньше. Видишь ли, братья и сёстры не умеют держать язык за зубами, как бы мы их ни запугивали. А ведь мамаши аистят подкидывают своих детей по большей части к тем людям, у которых уже есть собственные дети. Найти аистёнка, который был бы в семье единственным, очень трудно.
— Ну-ну, — произносит Старки, — может, нам пора поменять критерии отбора?
Хэйден пожимает плечами, как будто это всё не стоящие внимания пустяки, и от этого Старки приходит в ещё больший раж.
— Обсуди это с Коннором, — говорит Хэйден и продолжает экскурсию по коммуникационному центру, но Старки больше его не слушает.