— Не все из них запрограммированы, — тихо отвечает Кэм. — Почему ты упорно считаешь меня ответственным за то, над чем я не властен? Я тот, кто я есть.
— Господа Бога цитируешь?
— Вообще-то, — говорит он, едва заметно копируя её язвительный тон, — Бог сказал: «Я то, что я есть», во всяком случае, согласно библии короля Иакова.
— Подожди, не говори, я сама, — ты появился на свет с полной Библией, заложенной в твою голову.
— На трёх языках, — подтверждает Кэм. — Опять-таки, это не моя вина.
Риса не может удержаться от смеха: ну и наглецы, однако, эти его создатели! Им не пришло в голову, что накачивать это существо библейской мудростью, в то время как они сами разыгрывали из себя Господа Бога, означает не что иное, как высшую степень гордыни?
— И потом, я же не то чтобы могу вывалить их слово в слово.
Риса не может удержаться от смеха: ну и наглецы, однако, эти его создатели! Им не пришло в голову, что накачивать это существо библейской мудростью, в то время как они сами разыгрывали из себя Господа Бога, означает не что иное, как высшую степень гордыни?
— И потом, я же не то чтобы могу вывалить их слово в слово. Просто я весь набит всяким барахлом.
Она взирает на него с изумлением: что это? С изысканной речи высокообразованного интеллектуала перескочил на манеру деревенщины из медвежьего угла. Это он так забавляется? Но, вдумавшись, Риса понимает: дело не в забавах. Наверно, по мере того как в процесс включаются различные фрагменты его составного мозга, он начинает разговаривать в соответствии с привычками их бывших хозяев.
— Могу я спросить, что заставило тебя передумать? — спрашивает он. — Почему ты согласилась на операцию?
Риса отводит глаза в сторону.
— Я устала, — заявляет она, хотя это вовсе не так, и отворачивается от посетителя. Даже это простое действие — повернуться в постели на другой бок — до операции давалась ей с трудом.
Когда становится ясно, что ответа от неё не дождаться, он спрашивает:
— Можно мне прийти к тебе ещё раз?
Она отвечает, не поворачиваясь:
— Ты же всё равно припрёшься, что бы я ни сказала, так зачем зря воздух сотрясать?
— Просто было бы приятно получить разрешение, — отвечает он, выходя из комнаты.
Риса долго лежит неподвижно; в голове разброд, но она старается не давать воли мыслям. И наконец к ней приходит сон. Этой ночью ей впервые приснилась лавина.
• • •
В знаменательный день, когда Риса встаёт на собственные ноги, причём на неделю раньше срока, Роберты нет дома — ушла по каким-то важным делам. Сегодня все владеющие Рисой противоречивые эмоции клокочут в ней с особенной силой. Ей хотелось бы испытать радость этого момента наедине с собой, не делясь ни с кем… но, конечно, как обычно, приволакивается этот Кэм, хотя его никто не звал.
— Веха! Великое мгновение! — с энтузиазмом вещает он. — При таком событии обязательно должны присутствовать друзья!
Она бросает на него ледяной взгляд, и он сдаёт назад:
— …а-а-а поскольку друзей здесь нет, на худой конец сойду и я.
Санитар — на вид ни дать ни взять накачанный стероидами бёф — подхватывает Рису под мышки и поворачивает на постели, так что ноги девушки нависают над полом. Какое же это неземное блаженство! Риса осторожно сгибает дрожащие колени… и вот кончики пальцев ног касаются деревянного пола.
— Надо было положить на пол дорожку, — говорит Кэм Няне Бифкейку[16]. — Ей было бы мягче ходить.
— Дорожки частенько скользят, — возражает Няня Бифкейк.
С помощью санитара, поддерживающего её с одной стороны, и Кэма — с другой Риса поднимается на ноги. Первый шаг самый трудный. Всё равно что пытаться вытащить стопу из вязкой грязи. Зато второй даётся уже значительно легче.
— Давай, малышка! — подбадривает Няня Бифкейк, как будто обращается к ребёнку, делающему свои первые шаги — да, собственно, в некотором роде так оно и есть. Риса едва может удержать равновесие, к тому же она боится, что колени того и гляди подломятся. Но ничего страшного не происходит, она справляется.
— Продолжай! — говорит Кэм. — Ты просто молодец!
К пятому шагу она уже не может сдержать долго подавляемую радость. На лице Рисы расцветает улыбка. Голова у неё слегка кружится, она задыхается от волнения и тихонько смеётся: какое счастье! Она снова ходит!
— Ну вот, — говорит Кэм. — Видишь — всё в порядке! Ты снова стала цельной, Риса! У тебя есть полное право наслаждаться этим!
И хотя девушка всё ещё не в состоянии поверить своему счастью, она просит:
— К окну! Я хочу посмотреть в окно!
Они помогают ей потихоньку развернуть шаги в нужном направлении, а затем Няня Бифкейк нарочно отходит в сторону; и теперь Риса идёт, обхватив Кэма за шею, а его рука поддерживает её за талию.
Она хочет рассердиться, что попала в такое положение — и с кем? С ним! Но это желание быстро отступает под напором пьянящих, переполняющих её ощущений, исходящих от стоп, щиколоток, голеней, бёдер — всех тех частей её тела, которые ещё несколько дней назад были почти мертвы.
45 • Кэм
Кэм на седьмом небе. Она обнимает его! Опирается на него! Он убеждает себя, что вот, наступил момент, когда упадут все барьеры. Вот сейчас она повернётся к нему и поцелует его — не дожидаясь, когда они добредут до окна.