— Не могу я больше деликатес этот проклятый есть, — рыгнув, простонал он, ни к кому не обращаясь. — А ведь когда опять дома буду рассказывать, сколько здесь насекомых, никто из одноклассников не поверит!
— Ты домой сначала вернись, — благодушно заявил мой Сеня, появляясь на крыльце. Горыныч резко повернул все три головы в его сторону. — Тебе ведь не объяснили, зачем сюда забросили? Так?
— Никто и ничего мне не объяснил, — сердито буркнул Горыныч. — Засосали в межмировой переход и выбросили сюда, словно ненужный мусор.
— Тогда пошли внутрь. Сейчас мы тебе все объясним, — и Рабинович, не дожидаясь ответа, скрылся в дверях трактира.
Я с ними не пошел. Делать мне, что ли, больше нечего, кроме как в сотый раз выслушивать стенания Моисея, агитационные речи его старшего братца и вольную интерпретацию моего рассказа о наших приключениях в Сенином исполнении. Уж лучше я с Нахором «би-еляши пиродавать» пойду! По крайней мере наемся до отвала, когда Рахиль очередную порцию гамбургеров по улице разбросает.
Впрочем, губы я зря раскатал. Это мой хозяин так иногда выражается, когда кто-то хочет его заставить за совместно выпитую водку платить. Нахор торговать сегодня точно не пойдет. Хотя бы потому, что все население Мемфиса лежит по домам и зализывает раны. Да и Рахиль с ним мой Рабинович не отпустит. Приклеился к ней мой Сеня, как клещ к таксе, и отпускать от себя не хочет. Думаете, что он в первую очередь сделал после того, как Горыныч нас от атаки саранчи спас? Меня осматривать начал? Как бы не так! Побежал на второй этаж проверять, не съели ли насекомые его ненаглядную. А что ей сделается? Увидела саранчу, упала в обморок и лежала себе спокойно. А я вот вынужден был самостоятельно шерсть вылизывать, чтобы проверить, не успели ли эти вредители на мне личинки свои отложить.
Рабинович свою подопечную вниз на руках притащил, будто кобеля больного, и давай около нее хлопотать, как сучка над щенками. И между прочим, даже внимания не обратил, во что она превратила нашу комнату, пытаясь навести там порядок. Я ее покусать был готов, когда увидел, что она моим персональным ковриком Сенину подушку обернула, а из его тюфяка соломы надергала и мне в угол накидала. Что я ей, корова, что ли?!
Впрочем, жаловаться мне глупо, поскольку я своими собственными лапами и носом Рабиновича с этой неудачницей криворукой свел. Сам виноват, сам и буду терпеть. А пока, чтобы быть от этой сладкой египетской парочки подальше, я решил по Мемфису погулять. Заодно и рекогносцировку местности провести не помешает. Все-таки нам надо знать, чего Попов со старцами своими чудачествами добились.
Моего хозяина к верующим никак нельзя отнести. Насколько я могу судить, он в детстве был посвящен в веру в полном соответствии с правилами своей нации, однако при мне в синагогу ни разу не ходил. Видел я на одной из полок и христианскую библию, но никогда не замечал, чтобы Рабинович ее читал. В общем, к богу меня хозяин не приобщал, и я очень смутно представляю себе, что во всяких там религиозных книгах написано. Вот про Моисея, например, знаю, что он сбежал из Египта и евреев сорок лет по пустыне водил. Правда, для того, чтобы их фараон выпустил из своих владений, Моисею пришлось на оного правителя какие-то кары насылать. Сейчас именно этим мы и занимаемся. Вот мне и захотелось посмотреть, насколько мои соратники преуспели в этом деле.
Далеко я уйти не смог. Даже квартала по пустынной улице не прошел, как откуда-то со стороны рабочего пригорода до моих ушей донесся подозрительный шум. Сами знаете, слух у меня отличный, но на таком расстоянии, да еще против ветра, сразу разобрать, кто и зачем шумит, я не мог. Поначалу подумал, что это соплеменники Моисея решили выдвинуться в центр Мемфиса с маршем протеста против чего-нибудь, но затем понял, что это не так. Шумели не евреи. Благим матом орали собаки. Десятки, сотни, а может быть, и тысячи псов истошно вопили, явно приближаясь к нам.
Я, конечно, не Илья Муромец под стенами Киева, а собачья свора не татарская орда, поэтому разогнать такую огромную свору в одиночку был не в состоянии, но и бежать от них тоже не собирался. Во-первых, честь российского милиционера не позволяла. Ну а во-вторых, кто-то же должен выслушать не только угнетенных евреев, но и их несчастных псов. В нашей компании я был почти единственным (Горыныча можно не считать, поскольку он общению с народом не обучен), кто мог бы поговорить с ними без переводчика. Вот я и остался стоять посреди улицы и ждать, на что именно пожалуются мне местные псы.
А они, похоже, церемониться не собирались. Орали все одновременно, поэтому и разобрать требования местных жучек, шариков и полканов я не мог.
Орали все одновременно, поэтому и разобрать требования местных жучек, шариков и полканов я не мог. Однако, судя по тому, что по пути к трактиру собачья свора наносила визиты в дома египтян, старательно покусывая жильцов, я понял, что политикой фараона мемфисские псы довольны еще меньше, чем их хозяева. Я уже начал заготавливать приветственную речь и торжественные обещания избавления от рабства, для чего местным шавкам не свобода и равенство нужны, а всего лишь… я!
Здоровый черный волкодав, которому я не так давно в драке откусил ухо, первым выскочил на улицу, ведущую к трактиру. На секунду он затормозил, поджидая своих корешей, а затем, коротко рыкнув, бросился прямо на меня. Свора, вопя, помчалась следом… Вот оно, значит, как? Отомстить решил, гад драный, и всех местных кобелей собрал, чтобы с чужаком разобраться? И что ты им за это пообещал? Город на три дня на разграбление? Ну что же. Я готов. Идите сюда, щенки плешивой сучки!..