Марш-бросок получился на славу. Жомов гнал солдат усердно, не щадя ни себя самого, ни своей резиновой дубинки. Правда, пару раз он в горячке забывал о ее чудесных свойствах и закованных в броню гвардейцев после его удара приходилось по двадцать минут откапывать из песка, но общий темп передвижения это не снижало, поскольку после досадных заминок Ваня принимался подгонять бойцов с удвоенным усердием.
В итоге, набравшее приличную скорость войско едва с ходу не разнесло в щепки лагерь переселенцев, раскинувшийся позади целой гряды высоких барханов.
Воины с трудом, но сумели затормозить, а Жомов, с сожалением прицепив к поясу резиновую дубинку, удивленно посмотрел на множество горящих костров и расставленные в беспорядке палатки. Затем он придирчиво осмотрел солнце из-под ладони и поехал искать Рабиновича. Тот вместе с остальными членами штаба отыскался на одном из барханов, и Ваня, даже не поднявшись наверх, с ходу заорал:
— Сеня, какого хрена вы остановились? Времени, блин, не больше пяти вечера, а ты к отбою приготовился. Если такими темпами передвигаться будем, то, в натуре, сорок лет по пустыне плюхать придется!
— Кто словом скор, тот в делах редко спор. А у Вани все не так, потому что он му… — вспомнив о Рахили, стоящей рядом, Рабинович оборвал себя на полуслове. — Дурак ты, Ваня, одним словом. Прежде чем вопить, поднимись наверх да посмотри, что происходит.
Жомов спрыгнул с верблюда и широкими шагами взобрался на бархан. То, что увидели его бесстыжие глазищи с вершины песчаного холма, омоновца не удивило. И не потому, что он такой прозорливый оказался, а от того, что удивляться с детства плохо умел. Стоял на холме, пялился из-под ладони вдаль и ухмылялся. А любой вежливый человек на его месте, между прочим, хотя бы ойкнул для приличия.
Прямо перед ментами, на неровной песчаной равнине огромной толпой стояло вражеское войско. То самое, к встрече с которым так радостно готовился утром омоновец и каковое расхотел видеть в ближайшие сто лет после того, как понял, какими доблестными вояками являются сыны израилевы. Жомов еще раз задумчивым взглядом обвел застывшую внизу орду и почесал затылок.
— Интересно, блин, кто мне скажет, как это Рамсес мог успеть море обойти, да еще и впереди нас оказаться? — задумчиво хмыкнул Жомов. — Что-то тут не так.
— Конечно, не так, Ванечка. И я даже могу сказать, что именно, — ехидно отозвался Рабинович. — С головой у тебя не так. Где ты тут египтян увидел? Это же амаликитянская армия…
— А что, у них это на лбу написано? — удивился омоновец. — Что эти твои китяне, что египтяне — один хрен, черномордые. Урюки, одним словом. И чего этим твоим маликам китянским надо?
— А ничего особенного, — меланхолично пожал плечами Сеня. — Требуют выплатить контрибуцию за то, что по их земле без спроса ходили. Ну а после этого мы должны обратно в Египет убираться.
— И где это вы по земле умудрились походить?.. — удивился омоновец. — Тут же один песок кругом.
— Это ты пошутить попытался, или у тебя просто шарики из черепной коробки по дороге высыпались? — поинтересовался кинолог и, увидев Ванин взгляд, кивнул головой. — Понятно. Первый вариант исключается. Давай лучше о чем-нибудь прекрасном поговорим. Например, о водке. Ты хоть тупить поменьше будешь.
— Сам ты баран, — обиделся Жомов и швырнул камешком в ближайшего к нему амаликитянина. Тот остановился и, удивленно посмотрев на небо, потер макушку и погрозил пальцем стервятнику, болтающемуся в вышине, как отходы пищеварительной деятельности человека в одной, отдельно взятой проруби. Рабинович хмыкнул.
— Это надо же так суметь, чтобы первым же камнем попасть в единственного во всей вражеской армии идиота, — удивился он. — Видно, рыбак рыбака видит издалека, — и тут же, прежде чем Ваня успел обидеться, сменил тему. — Что делать будем? Амаликитяне нам точно пройти мимо не дадут.
— А чего тут думать, — фыркнул Жомов. — Скажи им, пусть уматывают, иначе мы им седалищный нерв с головным мозгом местами поменяем.
— А чего тут думать, — фыркнул Жомов. — Скажи им, пусть уматывают, иначе мы им седалищный нерв с головным мозгом местами поменяем.
— Да? — удивился Сеня. — И кто этим займется?
— А эти у меня на что? — самодовольно хмыкнул омоновец, кивая головой в сторону отдыхавших солдат. — Это вчера они от врага драпали, а сегодня будут биться, как миленькие!
— Ну-ну, посмотрим, — кивнул головой Сеня и ткнул Жомова кулаком в бок. — Чего стоишь тогда? Строй своих орлов. У нас до истечения срока ультиматума не больше получаса осталось. Потом амаликитяне на лагерь нападут.
Упрашивать Жомова не потребовалось. Не дожидаясь окончания тирады Рабиновича, он повернулся и побежал к войскам. Под Ваниным чутким руководством армия сынов израилевых построилась у подошвы барханов ровно за двадцать минут. Рабинович с Поповым удивленно посмотрели на эти маневры и были вынуждены признать, что Ване кое-чего удалось добиться. Оставалось теперь проверить, как эти войска себя в бою поведут.
Однако перед руководством переселенцев тут же возникла серьезная проблема. Матери, жены, сестры и многочисленное потомство новобранцев ни за что не хотели отпускать их на войну одних. Все горели страстным желанием оказаться рядом с любимыми и помогать им советами. Или, в крайнем случае, просто наблюдать, как их мужчины проявят себя в бою с наглым врагом. На меньшее они были не согласны! Ну а для того, чтобы начальство от их требований не отвертелось, женщины захватили войско переселенцев в заложники.