Мы тоже не дремали, хотя куда же дальше-то дремать! Гвардия под нашим чутким руководством тут же принялась загонять в повозки стариков, пожилых женщин и детей, вышвыривая оттуда всех, кто был в состоянии самостоятельно передвигаться с достаточно высокой скоростью. Мои соратники, спасая людей, и сами спешились, предоставив возможность более слабым забраться на верблюдов, и мы сместились в хвост колонны, чтобы страховать переселенцев, не давая кому бы то ни было отстать.
Мы закончили погрузку немощных и убогих в повозки к тому моменту, когда буря принялась швыряться в нас первыми пригоршнями песка. Сеня собрался уже приказать начать движение и, оглянувшись, чтобы проверить напоследок, не забыли ли кого-нибудь, вдруг застыл — с тыла на нас также надвигалось облако пыли!
— Нахор, твою персидскую мать в гестаповские застенки! — перекрывая нарастающий шум стихийного бедствия, изо всей силы завопил он и махнул рукой в сторону нового облака. — Это что такое? Еще одна буря?
— Ни-ет. Это люди, — тоном знатока ответил перс. — Миного людей. Наверное, амаликитяне. Тоже чирез бурю решили ид-ити.
— Твою мать! Только этого нам не хватало, — выругался мой Сеня, и в этот раз я с ним был абсолютно согласен. — А как, интересно, эти сволочи в тылу у нас оказались? — Рабинович махнул рукой. — А-а, ладно. С этим разбираться потом будем. Сейчас самое главное — это из бури уйти. Попов, кричи, чтобы мчались вперед!
Андрюша снова рявкнул и, поскольку в этот раз орать ему пришлось против ветра, то песка Попов наглотался изрядно. Правда, не зря — от его рыка сила ветра в направлении движения рванувшейся вперед колонны значительно ослабла. Впрочем, природная стихия тут же удвоила усилия и вернула назад утраченные позиции. Сторицей!
Людям было намного проще пробираться сквозь хлесткие струи песка, чем мне. Они-то могли укутаться в тряпье, закрыть глаза кусками материи и в нее же спрятать нос и рот, а у меня таких средств индивидуальной защиты не было.
Они-то могли укутаться в тряпье, закрыть глаза кусками материи и в нее же спрятать нос и рот, а у меня таких средств индивидуальной защиты не было. Правда, я парусил меньше, чем мои двуногие товарищи, но приятного в пути через бурю было мало. Точнее, вообще ничего не было! И минут через двадцать жуткого пути я понял, что не смогу дальше сдвинуться с места. Просто лягу, и пусть меня тут и похоронят.
Я уже почти лег, когда невесть откуда появился Сеня и, схватив меня на руки (отпусти, гад, я тебе не слюнявый кутенок!), засунул к себе под плащ. Стало легче дышать, но я тут же устыдился своей слабости и попытался вырваться. Не тут-то было! Рабинович, хоть и сам выдыхался, но тушу мою немаленькую держал крепко. Я все-таки вырвался и попытался идти, но сделать это оказалось совершенно невозможно — сопротивление воздуха было слишком сильно, а крошечные песчинки вдобавок рассекли до крови нос и кончики ушей. Я невольно завыл и замер, пытаясь спрятать голову. Мой хозяин тоже остановился. Впрочем, не он один. Стояла почти вся колонна.
— Го-о-оры-ы-ыныч! — завопил Рабинович во весь голос, наплевав на то, что весь рот тут же забьет песком. — Сделай, гад, что-нибудь. Море раздвинул, а в песчаной буре коридор проделать не в состоянии?
— Попробую, — пискнул Ахтармерз, высовываясь из соседней телеги. — Только песок больно по головам хлещет. Сосредоточиться мешает.
— Ты уж постарайся, змеюка бесподобная, — попросил его Рабинович. — Иначе все здесь останемся и твою недоделанную контрольную вывесят на школьной доске в память о без вести пропавшем двоечнике.
Ахтармерз кивнул средней головой и попросил нас переправить его в начало колонны. Совместными усилиями Жомова, Рабиновича и Иисуса — Нахор с Андрюшей окончательно выдохлись и вместе с остальными пешеходами пытались укрыться от бури под телегами — Горыныча в головную повозку доставили. И наш доблестный маг-недоучка, повелитель паранормальных стихий, укрытый плотным холстом от бури, завертелся на одном месте.
— Убирайте на фиг вашу тряпку! — через несколько минут завопил он и выстроил перед колонной защитный энергетический коридор.
Переселенцы, огибая повозку с Горынычем, тут же устремились в защищенное от бури пространство. Они помчались вперед, а мы остались на месте, отдыхая перед тем, как снова начать тащить Ахтармерза сквозь ветер в голову колонны. Пропустив мимо себя последнего переселенца, Горыныч выдохся, и мы поперли его вперед, подпитывая по дороге перепелами, чтобы дать возможность нашему антибуревому и почти самоходному устройству хоть как-нибудь восполнить растраченную энергию.
Так мы и двигались через бурю короткими перебежками. Причем дистанция, на которую мы могли передвигаться под защитой Горыныча, с каждым разом все сокращалась и сокращалась. В конце концов и у Ахтармерза иссякли силы и никакая пища уже не могла их восстановить. Горюя от того, что больше ничем не может помочь, он сник, съежился и стал почти незаметен на дне телеги. Правда, к тому времени все переселенцы уже достаточно отдохнули, чтобы вновь самостоятельно начать пробираться сквозь песчаную метель.