Патриархи сидели за угловым столиком (и что они все так углы любят? Мама, что ли, в детстве приучила?), лицом к дверям и прекрасно видели наше появление, но даже не пошевелились. Видимо, ждали, что мы проявим истинное почтение к их сединам, прямо у дверей бухнемся на колени и хвостом кверху поползем к ним, смиренно прося старческого маразма. Оу-у, то есть благословения! Не дождались. Мы чинно прошествовали через кабак, как наряд милиции сквозь толпу зевак на месте убийства, и уселись за столик. То есть менты уселись «за», а я «под» столик.
Мой Сеня поздоровался со стариками сдержанно, но вежливо. Андрюша лишь кивнул головой, а Ваня Жомов, до сих пор обиженный на патриархов за злодейскую попытку отравить его коровьим молоком, и вовсе не стал здороваться. Он лишь подозрительно повел носом, принюхиваясь к содержимому кружек стариков, фыркнул (ну, чистый котяра!) и поманил пальцем официанта.
Вот уж кого-кого, а Ваню на молоко никогда не потянет. Разве что он закодируется!
— Г-г-г… — привычно завыл Моисей. Аарон удивленно посмотрел на него, пожал плечами и произнес:
— Слава тебе, господи. А мы уже думали, что придется в лапоть ср… То есть не надеялись вас дождаться.
— Подожди, Аарон, — неожиданно для всех нас перебил патриарха Попов и ткнул пальцем куда-то за спину старикам. — Моисей, посмотри, что это там такое?
Оба патриарха резко обернулись назад, Сеня с Жомовым тоже впились взглядом куда-то в стену, и даже я забрался передними лапами на лавку, горя желанием посмотреть (именно посмотреть, а не стащить со стола кусок, как вы подумали!), что же там узрел наш криминалист. А больной на голову Андрюша, дождавшись этого момента, мгновенно отцепил от пояса дубинку и что есть силы саданул ею по столу. Грохот получился отменный! У меня зубы от неожиданности клацнули и едва не сработал хватательный рефлекс, но я сдержался. Так что Попов мне теперь каждое утро должен сорок поклонов бить за то, что я у него кусок ляжки не оттяпал.
Остальные оказались не столь сдержанными. Ваня Жомов, услышав подозрительный грохот, тут же выхватил из кобуры пистолет и скатился со скамейки, занимая удобную позицию для стрельбы из положения лежа. Сеня вскочил со своего места и схватился за «демократизатор». Аарон, словно молодой и очень горный козел, помчался к выходу, перепрыгнув по дороге пару столов. Моисей просто грохнулся в обморок, испугавшись ударившего между кружками орудия труда российского милиционера, а они, эти самые кружки, покончили жизнь самоубийством, взяв и спрыгнув со скалы. Со стола, то есть.
— Ты чего творишь, урод свиномясый? — вежливо заорал Жомов, лучше всех нас приспособленный к ведению диалогов под грохот канонады и потому быстрее всех пришедший в себя.
— Я с тобой, Андрюша, потом разберусь, — поддержал его Сеня и тут же бросился спасать погибающего патриарха.
Наклонившись над потерявшим сознание Моисеем, Рабинович потряс его, надеясь привести в чувство. Это не помогло, и Сеня принялся нахлестывать старика по щекам. Аарон, видимо, устыдившись своего позорного бегства, притормозил в дверях и обернулся. Увидев, как мой Сеня лупцует его братца, старичок поднял вверх посох и с диким визгом бросился выручать страдающего за легковерие Моисея. Сеня, увлеченный спасением патриарха, этого не заметил и непременно огреб бы дубиной по хребту, если бы я не встал на пути Аарона. Рыкнул на него разочек, и жажду драки с патриарха как ветром сдуло.
— Фашисты, гестаповцы, антисемиты! — заорал он, помахав в воздухе своей клюкой, а затем ткнул ею в сторону моего хозяина. — Я подозревал, что твои спутники на такое способны, но чтобы ты мог ударить старого еврея?..
— Заткнись, — не слишком вежливо буркнул Рабинович. — Вместо того чтобы попусту орать, принеси лучше воды. А то твой брат так и будет до поздней ночи в обмороке валяться.
Аарон пристыженно замолчал и помчался к хозяину кабака за кувшином воды. Сеня Моисея старательно побрызгал, затем слегка полил и наконец выплеснул все на его седую голову. Патриарх встрепенулся и открыл глаза. Злобно что-то промычав, он покрутил пальцем у виска, глядя на Попова, а затем вернулся на скамью, выбрав место подальше от криминалиста. Рабинович сочувственно похлопал патриарха по плечу, а затем повернулся к Андрюше.
— Ну и зачем ты это сделал? — с угрозой в голосе проговорил он. — Был бы я Поповым, у меня от таких слов мороз бы по шкуре пошел. Причем вместе с бураном, вьюгой и всемирным оледенением. Ты же человека чуть не изувечил.
— Да откуда я знал, что так получится? — Андрюша не покрылся льдом, но выглядел расстроенным. — Мне мама говорила, что если человека испугать, то его от заикания можно вылечить.
— Мне мама говорила, что если человека испугать, то его от заикания можно вылечить. Я же как лучше хотел.
— Во-во. Хотел как лучше, получилось, как в Думе. Примут закон — хоть беги из окон, — осклабился мой Сеня и зачем-то процитировал популярную попсовую песенку:
— «Твоя мама варит кашу!» Вот и пусть варит и не пытается в логопеды записаться. А я для развития твоих умственных способностей скажу, что от испуга заиками становятся, а не наоборот.