— Ты чего несешь, недомерок? — ласково поинтересовался Сеня, наклоняясь над столом. Лориэль, шатаясь, повернулся к нему, а Ваня тут же сдернул с головы кепку, собираясь прихлопнуть ею наглеца. Рабинович взглядом остановил его уже занесенную над эльфом руку.
— Это не я несу, это вы несете. И не просто несете, а гоните. Вас в этот параллельный мир по распоряжению Оберона доставили, — Лориэль икнул. — Короче, Склифосовский, слушай мою команду. Боевой задачей вверенного тебе подразделения является выведение евреев из Египта и транспортировка их к месту новой постоянной дислокации. До этого момента и думать забудьте о возвращении домой. Ясно, козлы тупорылые?
— Это что, сорок лет с евреями по пустыне мотаться? — возмущенный Андрюша не просто завопил. Он вложил в этот крик всю свою душу. Хорошо, что она в последний момент за гортань зацепилась. А то еще неизвестно, как бы мент без души мог прожить!
— А вот это меня не касается. Понял, кабан толстомясый? — эльф нагло упер руки в бока. — Я вообще не в курсе, что вокруг происходит. Меня, между прочим, из-за вас, козлов, несколько минут назад из отпуска на Канарах отозвали. Видите ли, вам меня видеть привычнее, чем нового куратора, оркский топор вам в задницу. Плашмя!.. В общем, сообщение я передал, а дальше сами разбирайтесь. Меня телки ждут и бухало. Причем получше того пойла, что вы тут хлещете…
Эльф завис в воздухе, явно собираясь смыться, так толком ничего и не объяснив. Менты, совершенно естественно, почувствовавшие себя одураченными, позволить сбежать Лориэлю не собирались. По крайней мере, до того, как получат ответы на все свои вопросы! Сеня кивнул головой Жомову, и тот прихлопнул кепкой маленького захмелевшего наглеца. Эльф затрепыхался под ней, пытаясь вырваться, и менты радостно завопили. Рабинович осторожно поднял край форменного головного убора омоновца и просунул внутрь ладонь, собираясь схватить оборзевшего эльфа, но ничего, кроме подкладки внутри, не нащупал.
Резко подняв кепку свободной рукой, Сеня оторопел — Лориэль снова каким-то образом исчез. Злобно стукнув кулаком по столу, кинолог принялся искать крайнего. Долго этого делать, естественно, не пришлось.
— Ну что, алхимик, доэкспериментировался? — язвительно поинтересовался Рабинович, с ухмылочкой глядя на Андрюшу.
«Напугав зверя, мы вызываем приток гормонов, к тому же ему приходится балансировать на тонкой ветке…» — передразнил кинолог объяснения эксперта по поводу составляющих частей элексира. — Гигант мысли ты, Попов. В Российскую академию наук пристроиться еще не приглашали? Или тебе сразу Нобелевскую премию обещали выдать?
Вопреки ожиданиям Рабиновича, Андрюша ничего не ответил. Он сидел за столом с совершенно потерянным видом и, казалось, не воспринимал ничего, что происходит вокруг. Ну еще бы! Человек, научные достижения которого прямо у него же на глазах втаптывают в грязь, еще и не на такое способен. В лучшем случае у него появляется реальный шанс помереть от инфаркта, а в худшем (естественно, с точки зрения уголовного кодекса) — опозоренный ученый может стать страшнее любого маньяка и перерезать всех, кто окажется в пределах досягаемости. Впрочем, в данном конкретном случае ничего подобного не случилось. Андрюша после визита эльфа, не обращая никакого внимания на язвительность Рабиновича, выхватил из рук Жомова бурдюк с вином и влил в себя столько алкоголя, сколько оказалось способным вместить его пузо.
— Как же так? А я-то думал… — горестно вздохнул Попов и, бросив бурдюк на пол, обхватил голову руками.
— Индюк думал, да в суп попал! — рявкнул на него Рабинович, но тут совершенно неожиданно за криминалиста вступился Ваня Жомов.
— Сеня, отстань ты от человека, в натуре, — потребовал он. — Не видишь, что ли, у него критические дни… — Рабинович оторопел от такого заявления, и даже Попов встрепенулся. — То есть я хотел сказать, критическая ситуация, — поправился омоновец. — Человек, можно сказать, мечты лишился, а ты ему еще и на голову своими мыслями давишь.
Сеня несколько секунд переваривал последнее высказывание, а затем просто выпал в осадок, давясь от смеха. Жомов удивленно уставился на него, совершенно не понимая, что именно вызвало у кинолога такой приступ хохота, а Андрюша, переводя взгляд с одного на другого, начал потихоньку хихикать, пока не разошелся до такой степени, что составил полноценный дуэт с Рабиновичем.
— Вот бараны, — обиделся на них омоновец и с горя допил остатки вина из того бурдюка, который бросил на пол Андрюша. — Убил бы вас, да это не поможет.
Несколько секунд Сеня с Поповым сотрясали смехом стены трактира, а затем постепенно начали успокаиваться. Андрюша вновь помрачнел. И хотя в его взгляде уже не было такой безмерной обреченности, выглядел он отвратительно. По крайней мере, окажись он в таком виде перед своей мамой, она бы с расстройства вместо фирменного борща вполне могла бы ему кошачьих консервов в тарелку положить. Впрочем, вряд ли бы Андрюша в теперешнем состоянии это заметил!
Следом за Поповым успокоился и Рабинович. Хрюкнув для приличия еще пару раз, он перестал смеяться и кое-как дополз до скамейки. Досадливо взвесив в руках опустевший бурдюк, он потребовал от трактирщика, все еще прятавшегося за стойкой бара, принести кувшин вина и щедро разлил его по трем кружкам. Осушив свою, он обвел глазами друзей.