— Значит, это твои шутки? — грозно полюбопытствовал он у толстяка. — Ну, блин, ты и гусь, РГД тебе в задницу! Сейчас ты мне объяснишь, как ты все это устраиваешь, и где ты, свинья волосатая, в пустыне прятался.
— Я… я… я… — похоже, ничего другого бармен выдавить из себя не мог.
— Вот именно, «я, я, яволь!» — исчерпал Жомов свое знание иностранных языков. — Сейчас ты у меня заговоришь. Я тебе язычок быстро нормальным концом подвешу.
— А какой из концов языка нормальный? — ехидно поинтересовался у омоновца Рабинович. Ваня удивленно обернулся. — Оставь его в покое. Бармен тут ни при чем. А вот мы, вполне вероятно, во что-то снова вляпались, — Сеня хлопнул Навина по плечу. — Пошли, братан, посидишь с нами.
— В натуре, давай к нам за столик, — Жомов тут же оставил бармена в покое. — Ты мужик нормальный, смотрю. Не чмо. Садись, выпьем, побазарим.
— Спасибо, уважаемые, но мне нельзя, — Навин потупил глаза. — На работе не положено.
— Если водка мешает работе, — омоновец поднял палец вверх, — брось ты на хрен эту работу. А если этот фашист, — омоновец кивнул головой в сторону трясущегося бармена, — наезжать начнет, я ему быстро чайник в кофейник трансформирую.
Парень задумчиво посмотрел в сторону бородатого толстяка, а затем махнул рукой.
— А-а, будь что будет, — воодушевленно проговорил он. — Как говорит Моисей, на халяву и уксус сладкий. Все равно эта египетская свинья мне ни серебром, ни медью не платит. Зарплату продуктами выдает. Уж лучше обратно на кирпичи пойду. Там хоть выслуга идет, год за три.
Пока менты со своим новым приятелем устраивались за столом и требовали от бармена выпивку и закуску, оба побитых игрока под шумок уползли из кабака, а перепуганные персы наконец пришли в себя и вернулись к покинутой трапезе. К Нахору вновь вернулся интерес к личностям своих недавних попутчиков, и теперь он принялся сверлить Рабиновича взглядом, явно намереваясь о чем-то спросить, но Сеня не обращал на него никакого внимания, удивленно разглядывая Иисуса Навина.
— Как ты уже, наверное, понял, мы издалека и в местных делах ориентируемся слабо, — усмехнулся Сеня.
— Как ты уже, наверное, понял, мы издалека и в местных делах ориентируемся слабо, — усмехнулся Сеня. — Давай-ка выпьем за знакомство, а потом ты доложишь оперативную обстановку.
Навин кивнул, лихо опрокинул внутрь предложенную кружку довольно приличного вина и вытер губы тыльной стороной ладони. Несколько секунд он сидел, довольно улыбаясь и сохраняя на лице выражение блаженства, а затем вдруг скривился, закашлялся и исторгнул выпитое обратно в кружку. Попов поморщился, Рабинович осуждающе покачал головой, а Жомов похлопал Навина по плечу.
— Да-а, братан, — протянул он. — Тебя еще многому учить нужно.
— Вот и возьми над ним опекунство, — ухмыльнулся Сеня. — Глядишь, друг друга чему-нибудь да научите.
— Пойдешь? — грозно рыкнул Ваня, обращаясь к Навину.
— В ученики? Можно, — с легким сомнением в голосе ответил тот. — А сколько платить будете?
— Че-его? — поперхнулся Жомов, а Попов ехидно заявил:
— С таким чудом мы, похоже, первый раз сталкиваемся. Сеня, этот парень, случайно, не родня тебе?
— Все мы родня друг другу, — буркнул в ответ Рабинович. — Через Адама и Еву. А этот парень — Иисус Навин.
— Кто? Тот самый? — Попов вытаращил глаза, становясь полностью идентичным зажаренному на вертеле поросенку. И по цвету, и по квинтэссенции, и по умственным способностям.
— Тот самый, — кивнул головой Рабинович. — Хотя, если не веришь, можешь попробовать отпечатки пальцев у него снять.
Попов пошарил вокруг руками, отыскивая чемоданчик с принадлежностями для снятия «пальчиков», а затем накрыл кинолога отборным трехэтажным фирменным ментовским матом. Это словесное извержение позволило ему прийти в себя, и успокоенный криминалист тут же совершил обратную деформацию: из жареного поросенка — в живую жирную сви… В общем, в Андрюшу Попова. На чем и остановился.
Собственно говоря, Рабинович прекрасно понимал его состояние. Он и сам едва сдвиг по фазе не заработал, когда имя этого официанта из мемфисской забегаловки услышал. Все-таки одно дело хвосты всяким Зевсам и Одинам из параллельных вселенных крутить, а другое — повстречаться с живым подтверждением реальности библейских легенд. Как-никак, Иисус Навин — не последний человек в Ветхом Завете. Правда, Сеня в библейских сказаниях не слишком подкован был, но кое-что о своем новом знакомом слышал от тети Сони. Конечно, Навина Рабинович себе несколько по-иному представлял, но…
Сеня подозрительно посмотрел на Попова.
— Слушай, эксперт-алхимик, — поинтересовался он. — А ты уверен, что твое зелье нас не занесло снова в какой-нибудь параллельный мир?
— Ты меня за лоха не держи! — авторитетно заявил захмелевший Попов. — Мерлин же не в иную вселенную, а в наше с вами время попал. Это значит, что по его рецепту мы между мирами путешествовать не можем. Отсюда и вывод: мы в нашем с вами прошлом.
— Угу, — согласился с ним Рабинович. — Ты уже однажды по мерлиновскому рецепту нас к Одину в гости забросил…
— Не надо попкорн с кукурузными хлопьями путать, — тоном, не требующим возражений, перебил его криминалист. — В тот раз мы серьезную ошибку допустили. Ну скажите мне на милость, разве можно самца яйца посадить высиживать. А тем более не свои, а куриные?