Мираж вежливо кивнул головой и поехал дальше. Попов ошалело проводил его глазами, удивляясь, до чего реальными могут казаться фантомы в пустыне.
В этот момент Андрюша забыл даже о том, что голоден, настолько поразило его феноменальное природное явление. Он судорожно сглотнул каплю влаги, в последний раз выделенную его слюнными железами, и еще раз протер глаза кулаком. А в это время к ним подобрался следующий мираж.
— Зидира-асти, — точно так же, как и первый, поздоровался второй. — Пириятного от-диха им?
— И тебе счастливого пути, — не открывая глаз, ответил Рабинович. — Слушай, если не желаешь в воздухе растворяться, так хотя бы молча проезжай. Без тебя тошно.
Новый мираж кивнул так же вежливо, как и предыдущий, продолжив свой путь. Далее миражи следовали с завидным постоянством. Андрюша не сводил с них глаз, жадно пытаясь просчитать, сколько в их тюках могло быть еды и как хорошо бы ему стало, если бы он смог до нее добраться. Мысль эта становилась все более и более навязчивой. Криминалисту словно наяву стали видеться жирные окорока, огромные головки сыра и толстые копченые колбасы. Причем все это соседствовало с бездонными емкостями вина. Не в силах больше сдерживаться и совершенно не соображая, что он делает, Попов поднялся на ноги, вытянул вперед руки, словно приблудный вурдалак, и, стиснув зубы, пошел прямо на мираж. Мозгом Андрей, конечно, понимал, что сейчас просто пройдет сквозь видение, но поделать с собой ничего не мог. Прямо перед миражом он закрыл глаза и шагнул вперед, рассчитывая поймать пустоту, но вдруг почувствовал, что его руки схватились за край тюка, свисавшего со спины последнего верблюда. Не веря своему счастью, Андрюша рванул тюк на себя.
— Ай-ай-ай-ай-ай! — тут же завопил наездник на спине верблюда. — Кираул. Гирабят. Сапасите, кито-нибуть.
— Мужики, они настоящие! — тут же истошно заорал Попов, и верблюд, вильнув задом, от его вопля повалился на песок.
— Настоящие, мать вашу!
Упал следующий верблюд…
— ЖИ-ИВЫ-ЫЕ-Е-Е!
Песком с головой засыпало пятерых охранников каравана, бросившихся выручать своих товарищей…
От истошного крика Попова могли бы проснуться и мертвые, если бы, конечно, Андрей изобразил звук трубы страшного суда. А так ему удалось только разбудить Жомова. Спросонья не разобрав, где находится и что вокруг происходит, но всегда помня о служебном долге, Ваня одним движением отстегнул от пояса дубинку, вторым — оказался на ногах, третьим уложил на песок какого-то аборигена, оказавшегося в опасной близости, ну и лишь потом только спросил, ткнув в поверженного «демократизатором»:
— А это кто такие?
— Видимо, местное население, — сделал предположение Рабинович. — Только, может быть, вместо того, чтобы дубасить их по башкам, мы попросим показать дорогу к ближайшему оазису? Или купим билеты до конца маршрута?
— Да по фигу, — пожал плечами омоновец и тут же зарядил в лоб кулаком еще одному низкорослому аборигену, кинувшемуся на него с холодным оружием в руках. — Ты давай спрашивай, а я пока кости немного разомну.
— Нет уж, Ваня, давай без членовредительства обойдемся, — предложил кинолог и сам влепил дубинкой в лоб набросившемуся на него коротышке. — Блин, да что они какие настырные? Андрюша, попроси их, пожалуйста, остановиться. Только вежливо!
— ЛЕ-Е-Е-ЕЖАТЬ! — исполнил его просьбу Попов, и на ногах остался стоять только тот верблюд, что возглавлял караван.
— Ай-ай-ай-ай-ай, какой бида, — горестно покачал головой штурман этого корабля пустыни. — Такой пириятный люди и так гиромко киричит. За-ачим весь моя караван уронили?
— Ты это, мужик, не наезжай, — Жомов погрозил ему дубинкой. — Я еще только разогреваться начал.
— И-и зачим гиретца? — заботливо погрозил ему пальцем погонщик.
— Я еще только разогреваться начал.
— И-и зачим гиретца? — заботливо погрозил ему пальцем погонщик. — Солнца в башка попадет, са-авсим пилохо будет, — теперь палец взлетел вертикально вверх, отыскивая доступ к зениту. — Ни-ихарашо. Давай ша-атер ситавь, будим отидихать, вода холодний пить, башка от солнца пирятать.
— Вода? Где вода? — завопил Попов и, увидев, что погонщик отвязывает от верблюжьего горба бурдюк, бросился вперед. — Слушай, мужик, у тебя, может быть, и поесть что-нибудь найдется?
— И паисть наиде-ца, и папить наиде-ца, жалко жинщина ни-и наидеца, — сокрушенно вздохнул погонщик. — Сапсим нидавна на базар продавал висех, — он протянул бурдюк Попову и посмотрел на Рабиновича. — Симелий багатур, па-адими моих людей, шатер ситавить надо. А я пока твиим людям башка пиравить буду.
— Вправить башку им действительно не помешает, — буркнул Сеня, поворачиваясь спиной к караван-баши. — Авантюристы и растеряхи хреновы!
К вмешательству Рабиновича в их отдых на песочке аборигены отнеслись по-разному. Некоторые, увидев Сенину физиономию, испуганно вопили и пытались зарыться поглубже. Другие спокойно поднимались и брели к верблюду своего босса, ну а третьи пытались насадить Рабиновича на свои примитивные мечи. С такими у Сени разговор был короткий — дубинкой по голове и оставить отдыхать до следующего захода. Обычно это помогало, и лишь двоим потребовалась троекратная контузия. Правда, после этого оба аборигена принялись лепить куличики из песка, но зато успокоились и порядков не нарушали.