— Допустим. И что же?
— Если в ней ехали люди из Приюта, то они могли опознать меня, или мой джип, или нас обоих вместе.
— Надеюсь, что этого не произошло.
— Я всегда предполагаю худшее. Однако нет худа без добра.
— Именно?
— Вас-то они не видели.
— Очень хорошо.
— Так что все представительство, когда оно потребуется, ляжет на вас.
— Ну что ж, — сказал Докинг, — не самое страшное… Да вы собираетесь трогаться с места или мы делаем большой привал?
Милов допил, бросил бутылочку на заднее сиденье, вытер губы и включил наконец мотор.
Нет, все было сделано совершенно правильно.
К такому выводу пришел Урбс, когда ветеранов уложили туда, где им полагалось быть после того, как они отличились в бою, — на их койки, и это, наверное, им понравилось, хотя они, как обычно, ничем своих эмоций не проявили. Ровным, тяжелым шагом они промаршировали по коридору, подошли каждый к своему ложу, замерли на несколько секунд, синхронно повернулись, столь же синхронно улеглись и словно умерли; только редкое — пять-шесть вдохов-выдохов в минуту — движение грудной клетки показывало, что они в полном порядке и чувствуют себя нормально. Конечно, такая сдержанность посторонним могла бы показаться по меньшей мере странной: именно ветераны выиграли схватку с нападавшими бандитами, после такой передряги среди людей обычно царит возбуждение, участники делятся воспоминаниями о самых острых эпизодах; переживания и еще раз переживания… Ветераны же, казалось, были совершенно равнодушны ко всему, что только что закончилось, и не обменялись ни единым словом. Впрочем, их голосов никто давно не слышал. Да, постороннего это удивило бы, но здесь, в Приюте, все уже отвыкли удивляться. Урбс, пройдясь по палатам, остался доволен тем, что увидел. Было поздно, от усталости и волнений начальника Приюта клонило ко сну, но он, не позволяя себе преждевременно расслабиться, снова обошел территорию по внутреннему периметру и по внешнему, за забором, проверил охрану; все были на своих местах. Только после этого он направился в свое жилье. Кое-как вымылся — что-то не ладилось с подачей воды — и улегся спать, запретив будить себя без крайней нужды.
Тем не менее его растолкали достаточно рано — где-то часов после девяти.
— Ну, что там — конец света? — рявкнул он, еще не раскрывая глаз.
— Простите, шеф.
— Простите, шеф. Вернер вернулся.
Инженера сразу же после возвращения из парка Урбс послал в Уширомбо, где по какому-то капризу природы находился гараж, а при нем — склад запчастей. У одного из автобусиков «тойота» возникла скверная вибрация в заднем мосту, а машины следовало содержать в полном порядке, учитывая тот путь, какой им предстояло пройти в ближайшем будущем. Вернер должен был привезти — договорились по телефону — новый задний мост; поставить его собирались своими силами.
— Ну, вернулся. Куда же ему деваться? Могли бы дать мне поспать еще часик-другой…
— Он говорит: у него срочное сообщение…
— Отчего же не пришел сам?
— Дает какие-то инструкции охране.
— О, дьявол!..
Видимо, и в самом деле надо подниматься. Урбс зевнул, нашарил шорты, валявшиеся на кресле, натянул, крепко потер ладонью лицо, просыпаясь окончательно.
— Ну, где он там?
Он вышел, невольно содрогнувшись (так и не привык за много лет) от неожиданного, как взрыв, солнечного натиска. Вернер уже спешил ему навстречу, отражая свет своими защитными очками.
— Ну, что там такое стряслось? Мост привезли? — спросил Урбс, не стараясь скрыть раздражения.
— Мост? А, да, конечно… Шеф, боюсь, у нас туг спокойной жизни не получится.
— Так. Ну, все по порядку. Способен?
— Я встретил Милфа, шеф.
— Милф? Какой, к чертям, Милф? Постой, постой… Тот, что сбежал?
— Другого я не знаю.
— Где?
— В Бахарамуло.
— Он что, смерти ищет?
— Может, и так. Только чьей?
— Тьфу!.. Точно он?
— И на той же машине. На бешеном джипе.
— Один?
— Насколько мы успели разглядеть — один. Но ручаться не могу. Он сидел в ней перед почтовой конторой — возможно, туда зашел кто-то ехавший с ним.
— Опять та красотка?
— Скорее всего так.
— Одного не понимаю: он все еще жив?
— Не мертвее нас с вами.
— А почему? Ты же был там! Ты проезжал мимо!..
— Виноват, шеф. Я уже стал тормозить, хотел достать его гранатой. Но гранат с собой не оказалось. Кто мог знать…
— Стрелять! Стрелять надо было!
— Он был в той машине, шеф, я же сказал. Я ее хорошо помню. Простой пулей ее не проймешь. Зато он понял бы, что засветился… Я подумал, что так будет лучше: он-то не знает, что это наша «тойота»…
— Ну, может быть, ты и прав. М-да, новости твои не из приятных. То есть если он тут один — ну, пусть вдвоем — не страшно: пусть только попробует сюда сунуться. Но я боюсь, что он разведчик и его задача — навести на нас какие-то серьезные силы… Берфитт уверял, что нейтрализовал Милфа надолго, но, видно, не так-то уж просто оказалось. Раз он вывернулся, значит, его в этих краях кто-то серьезно поддерживает. Нет, это мне не нравится, Вернер, никак не… Ты предупредил охрану? Что сказал?
— Едва завидят — стрелять без предупреждения.
— Вряд ли они помнят его в лицо.
— Его нет. Помнят машину. По виду, да и по номеру тоже.
Помнят машину. По виду, да и по номеру тоже. Египетский номер.
— Ты уверен?