* * *
Докинг был хмур и как будто всем на свете недоволен; во всяком случае, трясясь на сиденье джипа рядом с Миловым, подолгу не произносил ни слова, уставившись на текущую под колеса ухабистую пыльную дорогу, которой, казалось, не будет конца. Бесконечная, она так никуда и не приведет, настолько на ней пустынно и неуютно. Пальмы, редко раскиданные по сторонам, невысоко возносили перистые макушки, и не пахло от них никакой тропической экзотикой — напротив, все сильнее становилась тоска по широколиственной Европе, по уютным островам, столетним паркам… Время от времени англичанин, сам того не замечая, сердито шмыгал носом, других признаков жизни подавать не желая.
Не будь у Милова устоявшейся привычки к одиночеству даже на людях, он, пожалуй, обиделся бы. А так он спокойно вел машину, временами отводя взгляд от дороги, чтобы скользнуть глазами по заднему зеркальцу. Впрочем, чаще — по дисплею компьютера, чтобы убедиться, что никого вдали не видно, преследованию они не подвергаются и могут спокойно продолжать путь в наиболее экономичном режиме: горючее сейчас и в самом деле следовало расходовать аккуратно, потому что возможности пополнить его запас в обозримом будущем не предвиделось.
Милов ехал полевыми дорогами, все круче забирая к востоку. До этого они успели уже, держа курс на юго-запад, спуститься к озеру Натрон и, оставляя его справа, пересечь ровную, по линейке проведенную границу с Данзанией. Оттуда, перевалив через невысокий хребет, по едва намеченным колеям отправиться на восток — до Ньякабинди, Буквимбу, чтобы оттуда, не доезжая до Мабуки, выскочить на автобан, по нему устремиться на юг до Нзеги и там свернуть круто вправо, на другое шоссе, что уводило на северо-восток; по нему — таков был план Милова — добраться до Бахарамулы и, обратясь тылом к озеру Виктория, рулить уже прямо к раиндской границе. Сомнительным в этом плане было лишь форсирование реки Катера. Но места там не дикие, и Милов надеялся, что кто-нибудь да перевезет, а нет, то наверняка сыщется брод. Можно, конечно, найти и объездной путь, однако это означало бы лишь дополнительную потерю времени. Милову же казалось, что следовало поскорее разобраться: за чем же они, собственно, пустились в погоню и не относятся ли их предположения к чистейшей фантазии, возникшей из-за перегрева умов под экваториальным солнышком.
На сердитого Докинга Милов поглядывал лишь изредка, каждый раз внутренне усмехаясь: он отлично понимал, какие мысли терзали сейчас честную полицейскую душу. Докинг формально невинность свою соблюл: Милова он на побег не наталкивал, а то, что промешкал на окраине Майруби вроде бы без особых на то причин — ну мало ли что помешало тронуться в путь в намеченный срок: например, не на чем оказалось добраться до аэропорта… Однако Докинг был человеком изначально честным, и раздирало сейчас его, с одной стороны, сознание своей вины. Долг службы диктовал, как только Милов на своем супертанке подъехал к гостиничке, где Докинг вот уже целый час исшагивал комнату по диагонали, стараясь утихомирить свое нетерпение, надо было сразу вызывать полицию и держать Милова под арестом. А с другой стороны, сделай он так, его еще пуще пожирали бы сомнения. Милов владел оперативным материалом, ради которого британский сыщик, собственно, тут и оказался. Его нельзя было изложить на словах — вернее, изложить-то можно, однако толку от этого ни малейшего. Следовало все показать на местности, и не только показать, а в самых хитрых ситуациях провести Докинга по принципу «делай, как я». Все это англичанин понимал, но мириться никак не мог, поэтому и подскакивал сейчас на тугом сиденье, злясь на самого себя.
Так или иначе, дело было сделано, и они приближались, хотя и не молниеносно, к цели; окрестности были чисты, небеса тоже, за все время лишь однажды увидели вертолет — где-то далеко, на горизонте, так что нельзя было рассмотреть, полицейская ли то машина или какая-то другая. Милов, впрочем, сомневался в том, что их ищут сейчас на дорогах: сперва в Майруби должны понять, куда же он, собственно, девался вместе со своим авточудом, потому что они вряд ли смогли так сразу разгадать его финт с армейской колонной. Ну а тут уже совсем другая страна, где до них, собственно, никому нет ни малейшего дела.
— Да, — проговорил наконец Докинг, обращаясь скорее к самому себе. — Боюсь, что тут уже ничего больше нельзя поделать.
— Ну и прекрасно, — откликнулся Милов немедленно. — Будем считать, что с прошлым вы примирились. Теперь, может быть, стоит подумать о будущем?
Докинг вздохнул.
— Боюсь, что тут уже ничего больше нельзя поделать.
— Ну и прекрасно, — откликнулся Милов немедленно. — Будем считать, что с прошлым вы примирились. Теперь, может быть, стоит подумать о будущем?
Докинг вздохнул.
— Оно настолько неясно, что не знаю, что тут думать. Если доедем благополучно, там посмотрим…
— Берфитта мы вряд ли застанем. Но вся прочая команда, я полагаю, никуда не делась. Мы ждем темноты и, когда она наступит, пытаемся осторожно проникнуть в их укрепление.
— Ну и там?
— Ищем.
— Что именно?