— Огню: там их кремируют.
— Прошу извинить. Итак: перед этой печальной процедурой вправе ли Пристань воспользоваться некоторыми частями организма покойного для пересадки их людям, у которых это последний шанс в жизни?
— Юридическая постановка вопроса, а не медицинская.
— Хорошо. С медицинской точки зрения, подобное возможно?
Профессор с трудом скрыл улыбку: адвокат разошелся так, словно и в самом деле выступал перед присяжными.
— Все зависит от конкретного случая, — пояснил он, будто читая лекцию в медицинском колледже. — Если скончавшийся не страдал тяжкими инфекционными заболеваниями, какие могли бы в дальнейшем, после пересадки тканей, нанести ущерб здоровью того, кому они пересажены, и если сами по себе эти органы вполне здоровы, такие переездки вполне оправданны. При условии, разумеется, что нужный орган изымается немедленно после наступления клинической смерти, изымается профессионально и вплоть до трансплантации содержится в необходимой для его полной сохранности среде.
— Очень хорошо. А в Пристани обстановка соответствует?
— M-м… Я бы сказал, что такие условия имеются.
— Вот и прелестно. Итак, медицинская сторона вопроса ясна. Что же касается юридической, то, насколько мне известно, при поступлении ветерана в Приют одним из основных условий служит подписание им документа, дающего Пристани право распорядиться именно так после кончины этого лица.
Разумеется, такое завещание может быть в известных обстоятельствах оспорено родными и близкими усопшего даже в судебном порядке; однако мы уже говорили о том, что ветераны одиноки, а если родные где-то и есть, то им на все совершенно наплевать. Не забудьте, что речь идет об участниках жестоких локальных войн, происходящих черт знает где, не вызывающих интереса ни у кого, кроме самых заядлых альтруистов: Африка, Южная Америка, какие-то уголки Азии… Это не мировая война, не Вьетнам или Афганистан, не Балканы даже. Эти люди никому не нужны. Итак, если нечто подобное в Пристани и делается, то никакого нарушения закона при этом не происходит. Могут, конечно, по неопытности или просто незнанию пренебречь соответствующим документальным оформлением, однако за такое нарушение суд не карает, тут уже скорее область профессиональной этики.
— Вы правы.
— Далее. Пристань, как мы с вами уже отметили, учреждение небогатое.
— Это еще мягко сказано.
— И помощь, которую, по вашим словам, нередко оказывает «Гортензия» нашему бедному Приюту, им не оплачивается — я имею в виду деньги.
— Разумеется, нет.
— Но персонал Пристани наверняка испытывает немалую благодарность вам за эту поистине бесценную помощь.
— В данном случае вы правы. Хотя в современном обществе благодарность не является широко распространенной его чертой…
Эта одна из любимых тем профессора Юровица была адвокату давно известна.
— Разумеется. Но об этом потом. Итак, Пристань все же испытывает благодарность. И ощущает немалые моральные неудобства оттого, что не может компенсировать ваши услуги, не так ли?
— Ну, нечто подобное действительно имеет место.
— С другой же стороны, репутация «Гортензии» столь высока повсеместно, что наплыв желающих лечь в вашу клинику увеличивается, и вы начали испытывать недостаток в материалах для трансплантации. У вас возникали даже перебои, а кому-то вы были вынуждены отказать, что для вас очень тяжело и противоречит вашим принципам.
— Вряд ли можно сформулировать это положение лучше.
— И вот в один прекрасный день кому-то в Пристани пришла в голову светлая мысль: а не могут ли они хоть частично погасить свой моральный долг «Гортензии», предложив ей изымать и использовать для своей деятельности то, о чем мы с вами только что говорили, — пригодные для трансплантации органы скончавшихся в Пристани ветеранов. Допустим, вам сделали такое предложение и вы после тщательного обдумывания согласились.
— Так оно и было.
— Так или почти так — не играет роли. Важно другое: эти органы передаются в ваше распоряжение совершенно бесплатно, не так ли?
— Само собой разумеется! Их возможная стоимость многократно покрывается работой наших врачей в Пристани Ветеранов.
— Иными словами, вы их не покупаете. Не перевозите через границу. И, следовательно, не должны платить центы, пфенниги, су или мараведисы ни в качестве пошлины, ни в каком-либо другом качестве.
— Совершенно верно.
— С другой стороны, именно эти поступления трансплантатов, пусть не совсем официальные, но — и это главное — абсолютно законные и составляют разницу, к которой придираются страховщики и в которую, несомненно, вцепятся таможенники и налоговый департамент. Вот как мы с вами будем аргументировать в случае, если такая надобность возникнет.
— Все чудесно.
— Однако дело, видимо, примет более серьезный оборот.
— Однако дело, видимо, примет более серьезный оборот.
— В чем суть?
— Мне звонили из Москвы.
— Кто? Берфитт?
— Нет. Он куда-то выехал. Но по его поручению. И новость, как мне сказали, не самая приятная. Вам известно такое имя — Докинг?
— А в чем дело? Ну, говорите же!
— Докинг прилетел в Москву.
— И зачем же он там оказался?
— А вы подумайте, — посоветовал Менотти. — И догадаетесь сами.