— Это непра… Так не должно быть.
— Каждый из нас сам выбирает свой путь.
Он бьёт, не промахиваясь, и, если я не найду, чем отбить очередной удар, останется только признать поражение или… умереть. Здесь и сейчас мне не выйти победителем, это ясно. Но за что можно ухватиться, чтобы не дать поединку закончиться слишком быстро?
— Моё имя говорит о другом.
— Имя дала тебе твоя мать, а её считали безумной, хотя вряд ли ты слышал об этом.
— Безумной?
— Когда она пришла на Совет и заявила, что знает, как можно обезопасить род драконов от Разрушителя, над ней посмеялись бы, если бы не боялись её силы. Её никто не поддержал. Даже собственный супруг в конце концов поверил в её безумие. Да, Моррон оберегал Элрит, но спроси у него, какие мысли бродили тогда в его голове.
— Моя мать не была сумасшедшей!
— Ты сам-то в это веришь? Хоть на волосок? — расхохотался Ксаррон.
Захотелось прикусить губу. До крови.
Нет, не верю. Он прав.
— А ты? Почему ты столько всего сделал для меня?
— Мой ответ тебе действительно нужен или сам догадаешься? В Доме Дремлющих есть то, что меня интересует. Одна драгоценная… вернее, бесценная для меня.
Значит, всё было только ради удовлетворения страстей? И причины обеих сторон были одинаковыми?
Нужно поговорить с Магрит. Очень нужно.
— Я вернусь домой.
— Конечно.
— Ты поможешь мне это сделать?
— Нет. — Кузен повернулся ко мне спиной, но даже спина явственно и злорадно ухмылялась. — Тебе нужно слегка остыть, а то взбаламутишь родное болото, и илу опять потребуется не один год, чтобы осесть.
Часть вторая
Сначала и заново
Многознающий и многомудрый Ксаррон был неправ лишь в одном: остывать или прочими доступными способами смирять свои страсти мне не требовалось. Наоборот, на задворках сознания угрюмо ворчала и переминалась с ноги на ногу уверенность в том, что огня во мне как раз прискорбно мало. Меньше необходимого даже для уверенной жизни. Наверное, всё началось с момента моего возвращения из Саэнны, когда я впервые ощутил опустошённость, но не вошедшую в привычку, хорошо знакомую с детства и находящуюся вне моего тела, а собственную.
Наверное, всё началось с момента моего возвращения из Саэнны, когда я впервые ощутил опустошённость, но не вошедшую в привычку, хорошо знакомую с детства и находящуюся вне моего тела, а собственную. Пустоту смысла и цели.
Торопиться домой? Можно. На просторах подлунного мира вообще можно натворить много всего. Но зачем? Изменится ли от моего настойчивого вмешательства прошлое? Ничуть. А будущее останется по-прежнему туманным и непредсказуемым, потому что оно всего лишь мгновение в вечности существования мира и созидается отнюдь не мной одним. К превеликому счастью.
Переступить порог и, гневно выпятив подбородок, устроить разнос родственникам? Но за что? За то, что они были рождены такими? За то, что по капризу богов назначены исполнять роли плоти и крови мира? Причудливая тропинка, начертанная неизвестно чьей рукой, вновь загнала меня в тупик, но на сей раз выхода не намечалось.
Итак, драконы ненавидят людей, а также прочие расы, топчущие ткань Гобелена. Наконец-то мне даровано чистое знание, вот только… Разве признание Ксаррона — такое уж невероятное откровение? Я и раньше не замечал в моих родичах пылкой любви к тем, кто незваным пришёл в мир драконов. В самом деле, если вдуматься, можно ли испытывать что-то кроме ненависти к существам, с упорством блох вгрызающимся в ваше собственное тело и оставляющим после себя долго не заживающие раны? Мне просто казалось, что за многие сотни лет можно было хотя бы привыкнуть, если не полюбить… Ошибся. Что ж, бывает. Но как поступать теперь?
Осуждать? Не могу. Если взглянуть беспристрастно, драконы не стремятся никого уничтожать. По крайней мере с помощью грубой силы. Ведь проще всего было бы отторгнуть опостылевших гостей, скажем, на какое-то время придав своей плоти свойства, непригодные для уютной жизни. Например, поднять на дыбы воду рек и морей. Заставить горы ходить ходуном. Засушить плодородные земли. Согнать людей и прочие расы с насиженных мест, отправив в вечное странствие, истощающее силы и убивающее вернее отточенного меча… Так просто. Но неприемлемо для драконов.
Запрет на вмешательство в чужие жизни. Нет, не так. В жизни, не принадлежащие тебе. В жизни существ, пришедших в мир и способных уйти из него по своему и только своему желанию. Люди появились на ткани Гобелена не волей драконов, стало быть, распоряжаться их судьбами напрямую не может никто из Повелителей Небес, ведь боги, даже любящие поспать подолгу, рано или поздно открывают глаза, а ещё одного Разрушителя не пережить никому. Даже миру.
То, что творит кузен на свой страх и риск, не более чем игра, в которую прочие участники вступили по доброй воле, а не по принуждению. Он всего лишь показал людям дорогу к гибели, но заставлял ли по ней идти? Разумеется, нет. Хотя бы потому, что заставлять не надо. Кто откажется от сладкого яда власти над себе подобными? Мудрый человек, несомненно. А много ли мудрости в людях? Даже эльфы, живущие не в пример дольше и обладающие всеми возможностями и способностями к овладению сокровищами знаний, ведут себя беспечнее летних мушек, рождающихся на заре и умирающих на закате. Стоит только почувствовать, даже на краткий вдох, что ты в чём-то превосходишь соседа, и продолжать удерживаться на грани между мудростью и безумием становится очень трудно. «Я же такой умный, такой сильный, такой знающий, так почему не имею права вести тех, кто слабее, к открывшейся моему сознанию благодати?» Опасная мысль, но именно она рано или поздно приходит к каждому из живущих, особенно если повсюду в мире разрастается хаос.