И вот тут мне захотелось завыть.
— Я сам узнал это совсем недавно, хочешь верь, хочешь нет. А в архивах Королевской библиотеки если и были упоминания о пагубных свойствах инициации, то последний Мост рождался слишком давно, чтобы их отряхнули от пыли.
— Ну дела! — Рыжий развёл руками. — Получается, никто не виноват?
— Виноват. К сожалению.
— И кто же?
В дверь осторожно постучали. Кто бы ни собирался войти в мою комнату, у него явно были на то веские причины, потому я пригласил:
— Войдите!
Роллена переступила порог, вполне успешно пряча волнение за напускной решимостью, но забывая о том, что складки платья покрылись заметными морщинками там, где их судорожно сжимали тонкие пальцы.
— Что случилось, милая?
Борг, так же, как и я, не обманувшийся внешним видом пришелицы, спрыгнул с подоконника и метнулся к своей возлюбленной.
— Я только что закончила разговор с Лунной.
Она произнесла эти несколько слов на одном дыхании, словно боялась следующим вдохом расплескать драгоценные сведения.
Мы с Боргом уныло переглянулись.
— И каков результат?
Роллена посмотрела на нас, пухлые губы вздрогнули, и девушка вдруг разрыдалась. А когда слёзы, не без участия рыжего, были побеждены и загнаны обратно, мы всё-таки услышали то, о чём знали наверняка:
— Баронесса Кер-Талиен ввела настой из ворчанки в придворный обиход.
Я посмотрел в окно, на узкую аллею, по которой от ворот к дому двигалась молодая пара, вызывающая зависть и восхищение у всех, кто имел честь быть с ней знакомыми.
— Ещё не поздно передумать, дуве.
Маркиза гордо выпятила подбородок:
— Я не отказываюсь от принятых решений.
— Это делает вам честь.
— Только не считайте, что позор баронессы доставляет мне удовольствие! Я не слишком люблю девицу, скрывать не стану, но подобных несчастий я ей не желала.
— Они сейчас войдут. Помните, как надо действовать?
Меня наградили укоризненным взглядом.
— Я стара, молодой человек, но, на свою беду, всё ещё памятлива. Не беспокойтесь, всё будет исполнено надлежащим образом.
Я благодарно поклонился и задёрнул портьеру.
Жизнь устроена таким удивительным образом, что мы никогда не получаем нужных знаний вовремя и в достаточном количестве. Взрослея и задумываясь над глупостями, совершёнными в молодости, мы бьём себя по лбу и потрясённо восклицаем: «Эх, если бы нам тогда иметь теперешнюю голову на плечах, скольких ловушек мы могли бы избежать и сколько дров оставить в целости и сохранности!» Но в том и состоит смысл существования, чтобы двигаться вперёд, а если в момент зачатия узнавать всё на годы вперёд, возникнет ли желание покинуть материнскую утробу?
Селия не могла предположить, чем вызваны изменения в чувственности принца, и никто не смог бы этого рассказать раньше назначенного судьбой времени. Только служит ли неосведомлённость оправданием? Баронесса могла злиться, плакать, бить посуду, уединиться в имении, повеситься, утопиться или отравиться с горя, но зато всё это она проделывала бы с собой, а не с кем-то другим и причинила бы вред, если можно так выразиться, в очень ограниченных пределах. Однако был избран совсем иной путь к цели. Путь, как оказалось, затрагивающий слишком многие жизни.
Можно понять отчаяние и горе отставленной от близости, почти брошенной женщины, особенно если вспомнить, какими приключениями на любовном фронте успел прославиться Дэриен. Селия и подумать не могла ничего иного, кроме как «он меня разлюбил». А то, что рядом не виднелось ни единой соперницы, ещё больше тревожило баронессу, которая не находила объяснений изменениям в характере принца. Потом безответные вопросы привели к рождению страха, а страх — не лучший советчик в сердечных делах. Она испугалась и бросилась искать помощи. Травники, разумеется, отнекиваются и будут отнекиваться, но каждый из них нет-нет да и согрешит, поддавшись на уговоры или звон туго набитого кошеля. Девушка отправилась на поиски приворотного зелья, а нашла…
Говорящей довольно было всего лишь оказаться рядом. Она входила в лавку старосты Травяных рядов, как к себе домой, а уж тот-то первым узнавал все сплетни об искателях и искательницах приворотных зелий. Что ж, ведьма била без промаха, выбирая свою жертву из числа отчаявшихся. Можно желать власти над миром, а можно — над одним-единственным человеком, но два эти желания схожи между собой, как близнецы, и неизвестно, какое в итоге оказывается сильнее.
Дверь скрипнула? О, значит, спектакль начинается.
— Доброго дня, маркиза!
— Рада приветствовать вас в своём доме, ваше высочество!
— Чему обязаны приглашением?
— Мне давно следовало поговорить с вами о… о моём усопшем брате. Но, простите старую немощную женщину, я никак не могла набраться достаточных сил, чтобы посетить дворец и только сейчас решилась пригласить…
— Не нужно было волноваться, маркиза: ваше слово значимо для меня не меньше, чем слово герцога.
— Лестно слышать, ваше высочество. Но, если позволите, я хотела бы немного побеседовать с вами наедине. Надеюсь, ваша спутница не станет возражать?
— Мы скоро вернёмся, баронесса. Не скучайте, прошу вас.
Да, голос не горит страстью, и со стороны могло бы показаться, что сухой тон — намеренная издёвка.
Представляю, что сейчас творится в душе Селии…
— Как вам будет угодно, принц.