— Он человек! Но не твоей крови!
Женщина вздрогнула, словно запнувшись о сосновые корни, в изобилии избороздившие мох, но ничего не ответила, продолжая свой путь.
— Не твоей!
Голос зверька был наполнен страстным желанием отомстить. Хоть по мелочи, хоть пустячно, едва заметно, но причинить боль. Пусть этот камешек сразу вытряхнут из сапога, он всё же успеет намять кожу, а если повезёт, и прорвать её.
— Не твоей!
Злорадное эхо быстро заблудилось среди высоких стволов, и наступила тишина. Даже сухие веточки под ногами молчали, словно опасаясь затрещать и тем самым нарушить скорбный покой. А может быть, просто уже слишком близко, рукой подать было до трепещущего марева, где звуки умирали, едва рождаясь.
Воздух впереди разбился на струи, половина которых поднималась вверх, а половина стекала вниз, словно по невидимой стене. Я знал, что никакого препятствия не было, а вот Борг, увидев границу перехода, замедлил шаг, хотя и с большим трудом.
— Что это такое?
Разумеется, ответа он не получил, потому что женщину занимали совсем иные мысли, нежели желание поддержать неуместный разговор. Мне же никто не запрещал болтать.
— Ничего особенного, Борги. Своего рода мирораздел.
— Что?!
Фрэлл! Хотел упростить происходящее для понимания, а следовало бы забросать великана высокоумными речами, в которых он бы блаженно запутался. Но теперь менять манеру разговора поздновато, придётся и дальше выражаться попроще.
— Мы же пришли оттуда, помнишь? А сейчас возвращаемся.
— Но там… Там же ничего нет!
А ведь верно. Если с той стороны у границы Нити можно было видеть хотя бы деревья, то с этой смотреть не на что. Белое небо, белый песок, сливающиеся воедино, вот и всё. Полотно, натянутое сверху донизу, ничем не пахнущее и не издающее ни одного звука.
Пустота? Да, можно сказать и так.
Покидая пределы чёрно-белой Нити, мы не чувствовали ничего неприятного, ведь наш мир многократно расширялся, обретая цвета, формы, ароматы и всё прочее, непременно сопутствующее жизни, но очень редко замечаемое, потому что неотъемлемо от привычного с детства мира. Да, переход от лаконичности к пышности был немного болезненным, однако та боль принадлежала к разряду приносящих удовольствие. Обратный же путь оказался для одного из нас намного труднее.
Понимаю ли я полностью причины страха, охватившего великана? Приходится признать, что нет. В конце концов, то, что заставляет Борга играть желваками, знакомо мне едва ли не лучше, чем все мои родственники, вместе взятые. Да и боялся я всегда не того, на что способна моя спутница, а того, что не смогу ей повелевать
Боялся себя.
— Я… Я не пойду туда.
Почему пустое место всегда пугает намного сильнее, чем наполненное опасностями? Потому что мы не верим в его искреннюю открытость, меряя всё по себе? Наверное. Вот и Борг, способный не моргнув пройти через лес, битком набитый кровожадными чудовищами, мелко дрожит, оказавшись лицом к лицу… Ну да, с собой. Ведь пустота вечно нуждается в заполнении, а под рукой обычно не находится ничего, кроме собственной души.
Но пока рыжий познавал глубины ужаса, женщина всё приближалась и приближалась к слепо-белой пелене, и урочное мгновение выбора уже наступало на пятки. Нам обоим, причём на одну и ту же мозоль. На способность доверять и доверяться.
— Борги, всё хорошо. Мы уже побывали там. И с нами ничего не случилось.
— Ничего?!
Хм, если вспомнить все события, то, пожалуй, я нагло лгу.
— Мы живы, а это главное.
— Но ты же видишь, впереди ничего нет!
Вижу. И мне тоже становится немного не по себе, потому что воздух всё быстрее теряет привычные ароматы. Кажется, будто сейчас ещё одно мгновение растает в вечности, и дышать станет нечем.
— Есть. Поверь.
— Но я…
Край мира чувствует любое живое существо, независимо от магических и прочих талантов. Ты просто знаешь: впереди ничего нет. Знаешь наверняка. И хотя чёрно-белая Нить вплелась между теми, что составляют ксарроновский ковёр, в каком-то смысле она всё равно — край, за которым мира уже не существует. Край скучный и пустынный, но нам придётся пройти по нему. Слышишь, рыжий? Придётся.
Знаю, я нагородил слишком много дурного, чтобы просить о доверии. Можно сказать, что у тебя нет выбора и всё равно придётся подчиниться. Можно пригрозить или попросить, разница будет невелика, вот только… Я больше не имею права ни на первое, ни на второе. Я отказал себе в таком праве.
Но если кнут приказа и сети просьбы мне больше не доступны, остаётся лишь одно.
Оно не заденет гордость рыжего и не возложит на мои плечи новых обязательств. Оно всего лишь предоставит возможность выбрать.
Предложение. Почти руки и сердца.
— Закрой глаза, Борги. Закрой и… держись за меня. Крепко.
Глупо звучит, ведь на деле всё происходит ровно наоборот, но рыжий напуган. Так сильно, как, наверное, никогда ещё не пугался.
— Я не пойду!
— Пойдёшь.
— Пойдёшь.
Наши голоса сливаются воедино, и Борг… Идёт. А я принимаю на себя каждую волну дрожи, сотрясающей тело великана.
Я сразу понял, что умираю.
В Доме Дремлющих, когда тётушка Тилли показала мне самый простой и действенный способ обезопасить мир от Разрушителя, ощущения были несколько иные.
Впрочем, родной клочок Гобелена представлял собой нечто замечательное, сплетаясь из Нитей нескольких драконов сразу, начиная от моего отца и заканчивая Майроном. А ещё, хочется верить, хранящем в своём узоре и частички материнской плоти. Они не могли не остаться в Доме. Хотя бы потому, что её никто не отпустил. До сих пор.
Механика действия не изменилась, но там я всего лишь недомогал, а здесь… Умираю. Почему?