Что же я наделал! Вместо того чтобы успокоить человека, может быть, даже внушить крохотную надежду на лучшее, разбил всё на мельчайшие осколки. Попытаться склеить хоть одну горсточку?
— Почему вы заговорили о «ловчих»? Ваша жена была поразительной красавицей? Чаще всего крадут красивых и юных женщин. Неужели…
— Она очень хороша. Если бы её видели! — горячо возразил мне хозяин. — И выглядела очень молодо, её всегда принимали за старшую сестру собственной дочери!
Безнадёжно. Он был готов умереть в разорённом доме, но до последнего мгновения ждать возвращения жены, а теперь, уверовав в самый худший исход событий, сгинул в океане горя, потому что последний швартов, удерживавший судно надежды у пристани, лопнул.
— Но всё и к лучшему. — Тарквен встал, слегка пошатываясь, зато взгляд мужчины наполнялся уверенностью с каждым вдохом. — Я пойду и признаю, что убил того человека.
— Зачем?
— Чтобы меня помнили, как мужчину, отомстившего за свой позор, а не как жалкого труса, сидевшего на одном месте и ждавшего чуда.
Ой-ой-ой. Он что, с ума сошёл? Ну зачем же так быстро и в моём присутствии?! Я ведь хотел ему помочь.
«Может быть, такая смерть и станет для него единственно необходимой помощью?» — насмешливо предположила Мантия.
Может быть. Но не от моей руки и не с моего попустительства.
Хозяина гостевого дома я догнал уже у самой двери. Ни времени, ни желания продолжать уговоры больше не было, поэтому кончики моих пальцев, коснувшиеся висков мужчины, лизнули Кружево его разума язычками Пустоты, осталось только подхватить оседающее на пол тело и сказать девочке, испуганно наблюдающей за всем происходящим:
— Милая, твой батюшка очень устал. Ему нужно полежать в своей комнате и поспать, крепко-крепко. А ты постереги его сон, хорошо?
Первый же вдох за порогом гостевого дома заполнил моё горло вязким молоком тумана. Прохлада, ощутимо сладковатая и слегка пощипывающая язык. Её не хочется выплюнуть, но и проглотить невозможно, наоборот, возникает необъяснимое желание остановить время и задержать дыхание, чтобы странная пьянящая радость оставалась с тобой как можно дольше, потому что одурманенному сознанию легко принять любой вынесенный судьбой приговор…
— Вы сделали всё, что хотели? — спросил капитан, с которым я чуть не столкнулся на третьем шаге.
— Пожалуй.
От Тарквена мне требовался всего лишь рассказ, а вот что нужно от меня стражнику?
— Вы ждали меня здесь? Зачем?
— Чтобы вы не заблудились. Или скажете, сами нашли бы дорогу в караулку?
.
Или скажете, сами нашли бы дорогу в караулку?
…Нашёл бы… не нашёл бы… какая, в сущности, разница?.. лучше вечно оставаться в этой непроглядной пелене, ведь здесь даже не придётся надевать маску, потому что лица и деяния надёжно скрывает под собой вуаль тумана…
Что за мысли лезут мне в голову? Они принадлежат мне, вне всякого сомнения, но какая-то непонятная и притом крайне могущественная сила искажает плоды труда моего сознания сильнее, чем кривое зеркало. Откуда взялось это наваждение? В нём нет магических следов, иначе я попросту ничего не заметил бы. Но если мне становится жутковато и неуютно, что же должны чувствовать люди вокруг меня?
С вновь образовавшейся развилки есть два пути: оставить свои страхи и размышления при себе или сделать их достоянием окружающих. Что выбрать, героическое молчание или трусливые, зато полезные расспросы? Думаю, решение очевидно.
— Капитан, я хочу задать вам один вопрос. Может быть, он покажется вам нелепым, но всё же… Вы сейчас не ощущаете ничего необычного?
Стражник хохотнул, тем самым косвенно подтвердив справедливость моих опасений, но на всякий случай следовало уточнить:
— В происходящем есть что-то смешное?
— Браво! — Он сделал несколько тихих хлопков ладонями. — Я слышал много россказней о Мастерах, но, признаться, не особо всему верил. А теперь вижу, что толика правды в тех чудесных историях имеется.
— Чем вам не угодили Мастера?
— Тем же, чем и всему прочему люду. Тем, что стоят в стороне от многих. — В голосе капитана не слышалось враждебности или зависти, лишь скука. — Но одно дело, видеть чужие восторги, и совсем другое — самому измерить глубину ущелья между нами.
Не понимаю. Я не сказал и не сделал ничего замечательного, по крайней мере так мне думается, что же имеет в виду мой собеседник?
— Вы ответите на вопрос?
— Как пожелаете, — Стражник отвесил поклон, в котором не угадывалось и тени шутливости. — Сейчас со всеми, кто находится в границах Элл-Тэйна, происходят всякие странности. И виной всему то, что вы видите перед собой.
Он провёл рукой по белой пелене.
— Туман?
— Каждый раз, когда он накрывает город, люди начинают думать о том, что раньше не приходило им в голову.
Или приходило, но не подавало громкого голоса, а лишь невнятно шептало в уголках сознания.
— Например, об убийстве?
Капитан кивнул:
— И об убийстве. Старожилы стараются вообще не выходить на улицу, пока не истечёт трёхдневье тумана с Гнилого озера. Если сидеть по домам, не высовывая носа даже в окна, можно уберечься от беды.
И надеяться, что холодное дыхание тумана не доберётся до тебя сквозь многочисленные щели… Возможно, это помогает. Но вряд ли все горожане могут позволить себе спрятаться за закрытыми дверьми.