— Аюшки-баюшки, детушки мои, закрывайте глазоньки, забывайте сказанное… Тук-тук, стучатся мои слова, тук-тук, открываются ваши дверки, гости старые восвояси убираются, гости новые на их место садятся…
Ещё немного, и сознание уйдёт. Вернее, оно останется на месте, но какое-то время будет принадлежать не мне, и кто знает, что ещё натворит полоумная старуха? И как с ней справиться? Как прогнать из крови назойливый ритм? Я ничего не могу сделать. Ничего. Оно внутри меня, оно плоть от плоти моей, но я не хозяин сейчас собственному телу! А скоро потеряю власть и над душой…
Если бы я был драконом не на словах, а на деле, то никогда бы не стал игрушкой в руках знахарки, а значит, во мне больше человеческого, чем можно было предполагать. Человек… Люди слабы и в то же время могущественны, и даже немощная старуха способна подчинить себе всех, до кого дотянется своими словесными сетями. Подчинить. Оказаться в чём-то сильнее всех остальных. Сильнее людей. Вот только что мне за дело до всех живых существ мира, если знахарка… Сильнее меня.
Я не могу позволить ей одержать победу. Чего бы ни добивалась эта женщина, я не хочу отпускать сознание кормиться на её луга, не хочу… Не хочу чувствовать себя слабым. Не сейчас. Никогда.
Но что же остаётся? Если не хватает собственных сил, молят о заёмных, но мне некого молить, кроме… Человеку ведь не к кому обращаться, кроме…
Пресветлая Владычица, на милосердие твоё уповаю!
— Тук-тук, стучатся мои слова, тук-тук…
Тук-тук-тук. Серия коротких ударов, остановившая плавные завывания знахарки. Замедлившая, но не разорвавшая, хотя и на том спасибо. Спасибо за передышку, кто бы ты ни был, постучавший в дверь дома Иррун. Горстка минут, отвоёванная у… Смерти ли? Наши жизни старухе ни к чему, но жить, повинуясь её словам… Это было бы хуже небытия.
— Что стряслось, малышка?
— Беда у меня, бабуля. Беда бедовая, горе горькое.
Серебряные монетки сухо шуршат, потирая друг о друга бока. Во всём мире есть только один такой голос. Один на весь мир.
— Что за беда?
— Братик мой заболел, старшенький. Уж так заболел, что не знаем, останется жив или помрёт в одночасье.
Тук-тук-тук-тук. Кровь, казалось бы, надёжно приручённая песней знахарки, взволнованно вздрогнула и метнулась из стороны в сторону.
Тук-тук-тук-тук. Туки-тук. Один ритм умолк, зато другой, словно в насмешку, меняется с каждым вдохом, бесшабашно взлетая и тут же отчаянно падая, сложив крылья. Туки-тук. Хочется повернуть голову и посмотреть, с кем беседует старуха, хочется встретиться взглядом с тёмными очами, такими же вечно скучающе-недовольными, как и голос Эны, хочется спросить…
Почему ты пришла?
Потому что ты попросил.
Но ты не должна выполнять все людские просьбы, долетающие в синюю вышину.
А ты не должен глупить больше необходимого, но разве кто-то из нас во всём следует своему долгу?
Я не нужен тебе, ведь так?
Но я нужна тебе, не правда ли?
Сейчас — да.
А потом — нет?
Я не знаю.
Я знаю. Мы оба знаем, но каждый лишь своё. И это правильно, потому что понимать всех на свете — вредно.
Но я понимаю.
И понимая, позволяешь себя убивать?
И понимая, разделяю желание убийцы.
Ты не принадлежишь миру.
И мир не принадлежит мне.
Не забывай этого.
Не забуду.
Мир свободен.
И я свободен?
Решай сам. Но ты не видел ещё всех ликов свобода.
Всех? Их много?
Столько же, сколько сторон у зеркала, которое ты разбил.
И что будет, когда я узнаю все три стороны свободы?
Тогда ты ответишь на свой вопрос.
На который из многих?
Он сам выберет время и место своего рождения. А до той поры… Прощай.
Кого?
Своих обидчиков. Только помни: простить не значит смиренно подставить шею под нож. Прощение славно тем, что никогда не приходит без приглашения.
Значит, эту старушку…
Прощай.
На сей раз слово, небрежно обронённое Эной в моё сознание, могло означать что угодно, поскольку вслед за ним наступила тишина и внутри, и вовне. Знахарка закрыла дверь, вернулась к столу, взялась за новый пучок травинок и продолжила заговор:
— Тук-тук, старые гости уходят прочь, гости новые на порог сту…
— А разрешения хозяина эти новые гости спросили?
Женщина вздрогнула всем телом. Обернулась. Посмотрела на меня с тем выражением, которое я так не люблю и сам в себе, и вокруг. Со страхом.
— Как ты…
— Это не имеет значения. Я пришёл, чтобы спрашивать, а не отвечать. И я жду ответов.
Она стиснула пальцами край стола.
— Ответы? Какие…
— Как делается приворот?
— В Травяных рядах не занимаются…
— Это я уже слышал. От старосты. И он ведь не просто так направил нас сюда? Он знал, что вы поступите угодным ему образом, верно? Он знал, что вы… А что вы, собственно, пытались сделать?
Знахарка отвела было взгляд, но по некотором, приятно недолгом размышлении благоразумно решила, что человек, избежавший её чар, не удовольствуется одним лишь молчанием.
— Между нами и правда есть договорённость. Я помогаю старосте отваживать нежелательных покупателей, но не покушаюсь на их жизни! — Последним словам женщина уделила больше чувства, чем всей предыдущей беседе. — Я не убийца!
— И как именно вы отваживаете таких, как мы?
— Зачем спрашиваете, вы же сами всё…