— Приличные люди драк в общественном месте не устраивают.
— Мы не есть драться, — подал голос доселе молчавший и с испугом оглядывавший жилище «Кусаи?Милицаи» африканец. — Мы есть соревноваться в ловкость и сила.
Он шмыгнул распухшим от «ловкости и силы» носом.
— Понятненько.
— Мы есть соревноваться в ловкость и сила.
Он шмыгнул распухшим от «ловкости и силы» носом.
— Понятненько. Олимпиаду, значит, устроили. Ох, нету сейчас на вас нашего начальника! Он бы вам показал соревнования.
— Не надо нам ничего показывать, — расплакалась Марья. — Отпустите нас домой. Наш отец — известный писатель. Вам же хуже будет!
— На прошлой неделе пьяного задержали, который в магазине стекла переколотил, так он вообще кричал, что депутат Государственной Думы и у него депутатская неприкосновенность. Оказалось, просто бомж. А вы говорите: писатель. Разберемся. Так, тут еще товарищ из Америки…
— Из Африки он.
— А, ну да. Принц. Фамилия у него имеется?
— Я есть Алуихиоло Мнгангуи Сото Охавало Второй, — с достоинством отвечал липовый принц. — Я есть подданный королевства Лесото. Я есть жить племя мошешобо.
— Угу. Документы, подтверждающие личность, есть?
— Yes. — Колдун спустил бермуды чуть ниже пупа и продемонстрировал эффектную татуировку из переплетающихся алых языков пламени. — It's my passport.
— Впечатляет, — лейтенант внимательно, даже придирчиво осмотрел татуировку. — Но не убеждает. Значит, так. — Он отложил в сторонку заполненные бланки и утомленно посмотрел на задержанных. — Посидите пока в КПЗ. До выяснения личности некоторых принцев.
— Вы с ума сошли! — завопили Дарья и Марья.
— Помолчите, девушки. С вами еще тоже надо разобраться. Отец у них писатель, видите ли… Этак теперь любая шалава с Ленинградки будет кричать, что ее папа Лев Толстой. Семенов!
— Тут! — раздалось из каких?то дальних казематных глубин.
— Отведи эту компанию в КПЗ. Пусть посидят, остынут. Х?хе.
— Можно, мы хотя бы домой позвоним? — Маша отчаянно потянулась к телефону на столике дежурного.
— Не положено. Это служебный телефон. Появился заспанный качок в несвежей форме. Видимо, это и был упомянутый Семенов.
— Пошли, — коротко приказал он нашим бедолагам.
Они обреченно двинулись по коридору. Идти оказалось недолго. Сразу за поворотом Семенов тормознул Ираклия и Сото у обитой железом двери с крохотным окошечком.
— Вам сюда, — он отпер дверь, посмотрел на парней взглядом электрошоковой дубинки, и те, ругаясь и проклиная сей злосчастный день, шагнули в сумеречное пространство вонючей камеры. Дверь за ними тут же захлопнулись.
Девочки остались один на один со своим конвоиром.
— Вперед, шлюшки. Женская — дальше, — он улыбнулся им улыбкой, за которую сразу захотелось дать по морде. Но девочки покорно зашагали по коридору.
«Машка! — зазвенел вдруг в голове Марьи Белинской комариный противный голосок. — Нам надо бежать!»
«Кому — нам?»
«Дура совсем, да? Это я тебе телепатирую. Я, Дашка!»
Маша глянула на сестру. Та очень выразительно посмотрела на нее в ответ.
«Серьезно?! Ты телепатка? Вот класс! Ты теперь мне на уроках все будешь подсказывать!»
«Сейчас не до этого. Давай рванем отсюда. Расскажем предкам, что и как, — они ребят вытащат».
«А как мы сбежим?»
«Помнишь, как ты изображала умирающего лебедя?»
«Ну».
«По моей команде начинай изображать! Дальше предоставь действовать мне. Три, два, один… Давай!!!»
Идущая тихо?мирно Марья вдруг коротко?жалобно вскрикнула, вскинула тонкие руки в каком?то балетном жесте и, повернувшись, медленно начала падать прямо на пресловутого товарища Семенова. При этом глаза у нее закатились, а голова безвольно запрокинулась, словно Марья лишилась всех шейных позвонков.
— Ой, — сказал Семенов. — Припадочная, что ли? Марья обвисла у него в руках, а Даша пронзительно завизжала:
— «Скорую»! Вызовите «скорую»! Она умирает! Семенов выпучил глаза:
— Ты чё?!
— У нее феромональная эмфизема легких! Это приступ! Нужен кислород! Дефибриллятор! Вызывайте «скорую», или она умрет через пять минут!
— Вот блин… — Семенов потащил Машку обратно к комнате дежурного. За ним летела Дарья и не переставая вопила:
— Анафилактический шок! Гипергликемический криз! Трансдермальная кома!!!
— Что тут у вас?! — выскочил дежурный.
— Да вот, плохо ей… — пояснил Семенов.
— Она в коме! В коме! Нужен кислород! Свежий воздух! Вы что, не видите, она умирает! — Дашка, когда надо, умела верещать так, что окружающие готовы были сделать все, что угодно, лишь бы не слышать этого визга, высверливающего мозг изнутри. — Надо на улиду вынести ее! Искусственное дыхание! Непрямой массаж сердца!
Ей подчинились в каком?то трансе. Вынесли Машку в прилегающий к отделению садик, уложили в тенечке на лавочке, и тут Дарья приступила ко второму действию своей пьесы
— Сестричка, не умирай! Что они с тобой сделали, сволочи! Убийцы!!! Насильники! Кто?нибудь, вызовите «скорую»!!!
За кованой оградой отделения собрался народ. В основном бабульки с внуками. Это был тот самый контингент, на сочувствие которого и рассчитывала Дашка. Она принялась причитать еще вдохновеннее, излагая публике историю о том, как их с сестрой несправедливо забрали в милицию, лишили всяких прав, оскорбляли, а теперь ее хронически больная сестра умирает от анафилактического шока, вызванного аллергией на милицейскую форму.