— Я лет сто назад тоже так думал, — хмыкнул Баронет. — Поначалу, когда Трибунал только создавался, все так и было: Великие Ведьмы с чистыми руками, горячим сердцем, холодной головой и трезвым умом. Защита угнетенных сестер, борьба с черной магией… Прошли века, сменились власти и эти, как их… парадигмы. Так что теперь Трибунал об этике да толерантности рассуждает только на бумаге. А на самом деле — такая грызня за власть, что останавливаться ни перед чем не хотят. Разумеется, простые, далекие от властных структур ведьмы и ворожеи об этом не знают. Для них Трибунал — символ справедливости и защиты, а уж Глава Трибунала — просто земное божество. И ты представь, что ощутили эти простые ведьмы, увидев, как с их божеством расправились. И увидели, кто расправился. Имя Викки Белинской у всех на устах…
— Что же нам делать?
Баронет спрятал в шкаф кристалл, прошел в гостиную (следом за ним и Авдей), налил из плоской фляжки себе и зятю коньяку Готье и, ласково поглядывая на рапиру в футляре, сказал:
— Прятаться. Пока.
— Пока что?
— Пока не появится возможность продемонстрировать ведьмовскому миру истину.
Авдей вспомнил освежеванную старуху и одним махом выпил коньяк, даже не ощутив его вкуса.
— А вы уверены, Баронет, что этому миру нужна истина?
Глаза старого змея изумрудно засветились. Он покачал бокал у губ, отпил с видимым удовольствием и лишь после этого ответил:
— Мы заставим их встретиться с этой истиной лицом к лицу. У них нет другого выхода. Потому что я не отдам им Вику на растерзание. А драться со мной в открытую возможно. Но очень сложно. Чревато многочисленными жертвами и разрушениями.
И великий маг Санвифагарот, по?змеиному улыбаясь, допил коньяк.
* * *
В пустой квартире, со стенами, обитыми серебряной фольгой, с мебелью, уныло доживавшей последние годы перед выбросом на свалку, с окнами, закрашенными белой краской, отчего свет в комнатах казался неживым и ненужным, звучали стихи:
Ты снишься мне прежней. Сойдя с полотна Ренуара
И веер сложив, ты меня обнимаешь робея.
И будто бы все хорошо. И лишь сладкие чары
Творила над духом и телом твоим ворожея.
Ты снишься мне прежней. Знакомой. Желанной. Родной.
Слиянною с плотью моей для страданья и ласки…
А то, что реально, — немыслимо и не со мной.
Не могут быть нашими эти жестокие сказки!
Ты снишься мне раньше, чем я успеваю коснуться
Подушки щекой. И заставить себя не заплакать.
И помнить тебя. И с тобой, засыпая, вернуться
К границам немого холста и багетного лака.
Авдей умолк. Отложил в сторону измятую тетрадь со стихами и налил себе коньяку в граненый стакан. Полдюжины бутылок из?под «Белого аиста» уже стояли опустошенные под столом.
— За тебя, Вика. — Авдей махом опрокинул коньяк и зажевал ссохшейся лимонной корочкой. Посмотрел на соседний стул. Там, в раскрытом футляре, лежала Вика, тьфу, то есть рапира.
— Все будет хорошо, родная, — говорил поэт, подперев небритую щеку рукой. — И расколдуем мы тебя, и всем вашим ведьмам покажем, как надо истину любить…
* * *
Покуда писатель Авдей Белинский на очередной конспиративной квартире Баронета таким образом общался с любимой женой и переживал депрессию, маг старался не терять времени даром. Он целыми днями где?то пропадал, оставляя зятя в обществе сверкающей рапиры, возвращался поздно, притаскивал выпивки и закуски, но о результатах своих вылазок пока не распространялся.
Он целыми днями где?то пропадал, оставляя зятя в обществе сверкающей рапиры, возвращался поздно, притаскивал выпивки и закуски, но о результатах своих вылазок пока не распространялся. Чем повергал Авдея в еще большую депрессию и стремление покончить с «Белым аистом» раз и навсегда. И еще раз и навсегда. И еще…
— А ну кончай спиваться! — Стальные пальцы тестя впились в плечо писателя так, что тот скривился от боли и протрезвел на пятьдесят… нет, уже на семьдесят пять процентов.
— Я и не заметил, как вы вошли, — хмуро поприветствовал Баронета Авдей и потер ноющее плечо. — И вовсе я не спиваюсь. Вас бы на мое место.
— А тебя бы — на мое. Знаешь, где и с кем я сейчас был?
— Ну?
— Я назначил тайную встречу с домовым того жилища, в котором убили Главу Трибунала. Финские домовые — парни несговорчивые, но мне удалось уговорить его встретиться на нейтральной территории и дать свидетельские показания насчет того, как все действительно происходило в ту ночь. Домовой утверждает, что в дом к Главе вошла Мать Трансценденция, облик свой сменила перед специальным зеркалом и воспользовалась при этом запрещенным заклятием. А потом уже сделала то, что… сделала.
— И что дальше?
— Очнись ты наконец! Запись свидетельских показаний домового я уже запустил в Общую Ведьмовскую Сеть. По принципу вируса. Ведьма активирует свой кристалл, а там — некий домовой вещает, как на самом деле произошло преступление века. И что самое главное уничтожить эту запись в кристалле невозможно. Hi?fi вирус! Так что пусть процентов на тридцать, но это поколеблет уверенность ведьм в виновности Вики и непорочности Трибунала. И безумная охота на ведьму будет заменена публичным расследованием. Вика, так сказать, предстанет перед общественностью без риска быть мгновенно растерзанной на куски и сможет дать показания.