Оцепенев от неожиданности, Язон смотрел, как вздымаются кулаки и ходят по головам стволы излучателей и увесистые дубинки, как летят клочья от комбинезонов, как сворачивают набок челюсти и клапаны, как молодецким ударом в нервный узел сшибают противника с ног и добавляют ему по ребрам со всей душевной щедростью. Похоже, атаковали его охрану, и этот натиск оказался внезапным и хорошо подготовленным: раз Красные не стреляли, значит, было включено блокирующее поле.
«Местная мафия?..» — мелькнуло у Язона в голове, и он стал приподниматься, еще не решив, какой из сторон посодействует. Можно и тем и другим, в равных долях, чтоб никого не обидеть…
Подняться он не успел — толпа сражавшихся обрушилась на него и опрокинула вместе с креслом. Чье-то колено уперлось ему в промежность, чей-то башмак прошелся по груди, приклад излучателя лязгнул о пол около уха, а на плечо обрушилась дубинка и вместе с нею — красный Страж. Взревев, Язон лягнул ногой кого-то в желтом, выполз из-под тела Красного и попытался дотянуться до ножа. Только бы встать, вертелось в его сознании, только бы вытащить клинок да ухватить чего-нибудь потяжелее… ножку от кресла, излучатель… Тогда повеселимся… разомнемся…
С грохотом рухнул стол, и в тот же миг его накрыли чем-то плотным.
«Затопчут Непоседу!» — мелькнула паническая мысль, пока он пытался стряхнуть вдруг навалившуюся на плечи тяжесть. Это оказались не тела противников, а гибкая упругая пленка, напоминавшая ремни ку’рири; ткань облепила его со спины и, словно живая, заворачивалась по бокам, охватывала руки, ноги, шею, затылок и, наконец, переползла на лицо.
Это оказались не тела противников, а гибкая упругая пленка, напоминавшая ремни ку’рири; ткань облепила его со спины и, словно живая, заворачивалась по бокам, охватывала руки, ноги, шею, затылок и, наконец, переползла на лицо. Она не мешала дышать, но видеть — и тем более сражаться — он не мог. Напрягая мышцы, Язон ворочался в этом коконе, стараясь его разорвать, но прочная ткань не поддавалась ни на йоту. «Как-то все быстро кончилось», — подумал он и прекратил сопротивление.
Охранники, видимо, тоже были разбиты, поскольку грохот и лязг прекратились, а слышался только резкий посвист, с которым воздух прогоняли сквозь дыхательную щель. Потом кто-то заговорил, но для Язона, лишенного переводчика, эта речь была набором хрипов, скрежетов и взвизгов, в которые странным диссонансом вторгались нежные трели колоратурного сопрано.
Его подняли и понесли; тащили бережно, словно драгоценный груз, придерживая за плечи и возле колен. Носильщики шагали в ногу, тело Язона мерно покачивалось, и он, замерев в своем коконе, считал шаги. Десять — до входа в отсек… пятнадцать — значит, они уже в коридоре, который тянется вдоль трубопровода… еще десять — скрип, легкое покачивание, шаги замедляются — внесли в вагонетку… прикосновение рук исчезает, сменившись чувством легкости — положили на антиграв… Топот, шелест обуви, хриплые, визгливые, мелодичные голоса — его похитители рассаживаются и, вероятно, обсуждают, какие они удальцы. Побили красных Стражей и захватили приз; теперь можно и расслабиться… Негромкий гул и ощущение полета в невесомости — вагонетка двинулась по коридору.
Этот экипаж и в самом деле напоминал вагонетку для перевозки руды: корыто метров шесть в длину, с изогнутыми ребристыми бортами, двойными сиденьями по обе стороны и плоским корпусом антиграва в задней части. Ни направляющих рельсов, ни колес, разумеется, не было; корыто плавно и почти бесшумно скользило в воздухе, могло висеть над полом и двигаться в любую сторону — вперед-назад или вверх-вниз. Язон отдал бы левую руку за этакое чудо, а если б предложили чертежи, пожертвовал бы и ушами.
Но только не сейчас! В данный момент перед ним стояли иные проблемы, и, после недолгих размышлений, он сформулировал их с лапидарной краткостью: кто и зачем?
Гангстеры? Он сильно сомневался, что ругам знакомы разбой и грабеж, а также похищения с целью выкупа, сбыт краденого, отмывка грязных денег и всякие бандитские разборки. По гамбургскому счету они, конечно, были разбойниками и грабителями, но эти деяния осуществлялись в государственном масштабе и назывались по-другому: налогообложением. Иными словами, священным долгом червяков-хадрати перед Детьми Великой Пустоты.
Если не гангстеры, то кто же? Религиозные фанатики? Это был вполне разумный вариант. Если бы гость с иных миров явился на Дархан, Кассилию или, положим, на Гарибор, везде нашелся бы охотник пошарить в его кишках ножиком — с той благочестивой целью, чтоб инопланетный монстр не осквернял Божественного Провидения, дарующего разум только людям. Но руги были существами прагматичными, не приносили жертв, не поклонялись кумирам, и среди их изобретений не было божеств — а значит, и религиозных фанатиков.
Тогда террористы? Инсургенты? Бунтовщики? Смутьяны, недовольные существующим строем? Очень маловероятно! Централизация общества ругов была столь высока, что исключала если не инакомыслие, то уж во всяком случае активное сопротивление властям. Причины их диктата являлись не социальными, а чисто биологическими, связанными с воспроизводством расы; лишь сильная власть могла гарантировать, что этот процесс окажется непрерывным и породит не только потомство, но и Творителей, новых владык. Само собой, в период Разделения общество ругов было неустойчивым, но в остальные времена в нем не имелось ни диссидентов, ни организованной оппозиции.
Значит, власти, решил Язон; спровоцировали склоку, чтоб ликвидировать под шумок неугодного пленника. В самом деле зачем он нужен этим Великим Навигаторам, если они не желают вступать в союзы и заключать договора? Они получили кое-какие сведения о людях и знают галактические координаты Пирра — вполне достаточно на первый случай. Ну, а хадрати можно и в расход…