— Ага, кушать, видите ли, они захотели! — издевательски передразнил товарища Гвенлин. — А кто на рынке не дал продуктами запастись, все выступал: «Не надо, Гвен… лишняя тяжесть… скоро все кабаки Майрана будут в нашем распоряжении». Короче, все, что у нас осталось, это: непочатый каравай, немного вяленого мяса, пара головок лука, зато специй — хоть отбавляй. Очень надеюсь на то, что с водой здесь проблемы не возникнет.
— Кончай причитать, зануда Гвен, — легкомысленно махнул рукой Шмультик. — Как только солнышко выглянет из-за горизонта, при нашем золотом запасе все окрестные питейно-закусочные заведения будут к твоим услугам.
— Твоими бы устами да мед пить. Оно, конечно, здорово будет, если завтра окажется, что кругом полно этих самых заведений. А коли нет?
— Как принято говорить в местах не столь отдаленных: «На нет и суда нет» — разбираться начнем завтра. А пока постарайся малость вздремнуть, поскольку сон — лучшее лекарство от спазматических сокращений желудка. За всю свою богатую событиями жизнь Ши-Муль-Алан-д-Тик не встречал ни одного спящего индивидуума, требующего чего-нибудь пожрать. Только сначала кепку верни — без нее моей головушке как-то сиротливо.
Слабой рукой Гвенлин послал кепон демону. Вслед за тем вытащил из кармана Мандрагора и положил рядом с собой на травку, чтобы ненароком не придавить во сне, после чего, свернувшись калачиком, подложил ладонь под щеку и уже через минуту, невзирая на голод, спал богатырским сном — похоже, не совсем еще оклемался после столь необычного путешествия.
Шмультик, окончательно оправившись после крепкой магической затрещины, поднялся на ноги, чтобы осмотреться, поскольку ночная тьма ничуть не мешала ему ориентироваться. Несмотря на темное время суток, было очень тепло, даже душно. По этой причине не было никаких оснований опасаться, что Гвенлин может простудиться и заболеть воспалением легких или другой какой горячкой.
Как оказалось, их неразлучную троицу забросило в самый центр обширной лесной поляны, поросшей невысокой травкой. Со всех сторон поляну обступала темная чаща, откуда до чутких ушей демона время от времени долетали не всегда благозвучные голоса ее обитателей. Впрочем, Шмультик совершенно не боялся дикого зверья, поскольку при необходимости мог бы напустить такого морока, завидев который стая самых опасных хищников улепетывала бы без оглядки. Но никто из жителей лесной чащи не обратил внимания на появление в этих местах трех странных существ.
Чтобы хоть как-то скоротать вынужденные часы одиночества, Шмультик прогулялся по поляне, не выпуская из поля зрения спящих Гвена и Мандрагора. Подойдя к деревьям, он вдруг услышал тихое журчание между корнями. Повеселевший демон вновь вернулся к месту стоянки и, вооружившись котлом, пулей сгонял за водой. Затем собрал приличную вязанку сухого хвороста, разложил костер, не разжигая его, присел на травку и стал дожидаться восхода дневного светила. Время от времени демон откусывал кусочек от одной из принесенных веток, аппетитно похрустывая, жмурился от удовольствия и невольно сравнивал органолептические свойства местной древесины с восхитительным вкусом воркутинского уголька…
Как только вершины крон окружавших поляну деревьев позолотились первыми лучами солнца, над лагерем раздался демонический голос инфернального создания. Впрочем, «демонический» сказано больше для красного словца, голос Шмультика от любого мужского ничем особенным не отличался, но Гвенлину и магическому корню он показался именно демоническим, поскольку бесцеремонно вырвал их из ласковых объятий Морфея.
— Подъем, сурки! Хватит дрыхнуть!
Гвенлин хотел было отмахнуться от назойливого демона, но внезапно до его ноздрей донесся восхитительный запах перловой каши, сдобренной мясцом и различными специями. В ответ на манящий дух свежеприготовленной пищи желудок юноши спазматически сжался, что вызвало острую боль в нижней части живота. Столь бурная реакция молодого организма вполне объяснима, поскольку уже более четырнадцати часов ничего, кроме свежего воздуха, в него не поступало, а годы вольготной жизни под крылышком старого Моргелана совсем отучили Гвена стойко и безропотно переносить различные тяготы и лишения. Справедливости ради нужно отметить, что не один он такой голодный оказался в этой компании. Еще кое-кто, едва продравши глазки-бусины, со скоростью спринтера-осьминога рванул к костру с громкими требованиями в срочном порядке наполнить его изголодавшееся чрево…
В дополнение к каше на расстеленном куске ткани грудами лежали различные фрукты и орехи, каких ни Гвенлин, ни Мандрагор никогда в жизни не видели, а тем более не пробовали.
— Шмуль, а ты точно уверен, что эта штуковина съедобна? — Юноша взял в руку крупный шишковатый плод и недоуменно принялся его разглядывать. — Вдруг он ядовитый?
— Будь спок, брателло! — снисходительно ухмыльнулся демон. — Однажды я этого добра, консервированного в маринаде, столько слопал, что целых два дня живот пучило, ананас называется, по вкусу клубнику здорово напоминает, только малость покислее будет. Это банан, зеленоват, пала, немного, ничего — в животе дозреет. А это апельсин, вкус списфисский — пальчики оближешь. Еще фиги или смоква, а это не знаю, как правильно называется, но вполне съедобно. Короче, проверено электроникой — мин нет, так что кушайте на здоровье, дорогие товарищи.