— Это тебе самому должно быть лучше известно, — напустил туману демон, но не стал никого долго держать в неведении и тут же пояснил: — Твой учитель не без твоей, паря, помощи умудрился что-то напутать при сотворении заклинания, и вместо одного из великих правителей Преисподней вы с ним выдернули из ледяного колымского ада Ши-Муль-Алан-д-Тика — вашего покорного слугу…
— За что твоему избавителю светит теперь либо остаться без своей тупой башки, либо болтаться на веревке с выпученными зенками и вывалившимся языком, к великой радости окрестного воронья. Если, конечно, маги не придумают для нашего героя что-нибудь пооригинальнее. — Мандрагор щедрой дланью «сыпанул приличную горсть соли» на все еще кровоточащую душевную рану молодого человека.
— Погодь, корявый, раньше времени кипиш подымать! В данный момент Гвену ничего страшного не угрожает. Сейчас на дворе ночь. Сколько времени осталось до рассвета?
— Часа два, а может быть, и три, — немного подумав, ответил юноша.
— Думаешь, то, что ты мне сейчас сказал, я сразу же понял? — издевательски усмехнулся демон. — Ты мне лучше покажи какой-нибудь прибор для измерения этого самого времени, а там уж я как-нибудь самостоятельно сориентируюсь.
Не опускаясь до пререканий с наглым исчадием Преисподней, Гвенлин вскочил на ноги, с опаской приблизился к мертвому телу и начал водить фонарем вокруг него.
— Ага! Вот они!
Молодой человек нагнулся и что-то извлек из кармана покойника, засунув предварительно недовольного Мандрагора в карман своих штанов. Вернувшись к очерченной красной краской границе магического круга, он продемонстрировал Шмультику часы-луковицу — предмет зависти многочисленных коллег по цеху так бесславно почившего Моргелана. Демон хотел было взять хронометр из рук Гвена, но в тот момент, когда когтистая лапа вот-вот должна была пересечь границу пространства, условно очерченного проекцией окружности, линии на полу налились угрожающе-кровавым светом, и его пребольно шарахнула непонятно откуда взявшаяся ветвистая ослепительно-голубая молния.
— Во пала! — потирая обожженную лапу, воскликнул Шмультик. — Совсем забыл про подлючую пентаграмму, чтоб ей пусто было! Дай-ка, паря, мне взглянуть на эти котлы… Все понятно, — после минутного созерцания бегущих по циферблату стрелок промолвил он, — сутки состоят из двадцати четырех часов, час разбит на шестьдесят минут, минуты — на такое же количество секунд. Шестеричная система исчисления. Прям Земля-матушка — даже продолжительность полного оборота планеты вокруг собственной оси совпадает аж до десятого знака. — Затем демон озабоченно посмотрел на юношу и деловым тоном произнес: — Давай, кореш, выпускай меня на свободу. Времени в обрез, отсюда когти нужно рвать в самом срочном порядке — чем дальше успеем оторваться, тем сложнее будет нас поймать…
— Погоди, бесовская морда! — взмахом руки Гвен прервал словесный поток разошедшегося не в меру собеседника.
Шестеричная система исчисления. Прям Земля-матушка — даже продолжительность полного оборота планеты вокруг собственной оси совпадает аж до десятого знака. — Затем демон озабоченно посмотрел на юношу и деловым тоном произнес: — Давай, кореш, выпускай меня на свободу. Времени в обрез, отсюда когти нужно рвать в самом срочном порядке — чем дальше успеем оторваться, тем сложнее будет нас поймать…
— Погоди, бесовская морда! — взмахом руки Гвен прервал словесный поток разошедшегося не в меру собеседника. — Это кто же тебе сказал, что я собираюсь куда-то бежать и тем более брать такую образину с собой?..
— Правильно, Гвенчик, — пискляво донеслось из кармана, — сдаваться нужно! Может быть, тебя и помилуют…
— Ты тоже заткни пасть, праведник! — Юноша чувствительно шлепнул рукой по карману, в котором томился Мандрагор. — Отправлю в горшок с землей, как обещал, будешь оттуда поучать умных людей, что им и как делать.
Магический корень тут же притих. По всему было видно, что в горшок, даже с самым вкусным и питательным содержимым, он вовсе не торопится.
Поставив лампу на пол рядышком с пентаграммой, Гвен придвинул поближе к ее границе плетеное кресло-качалку — любимое место времяпрепровождения его покойного учителя — и, взгромоздившись на нее, предался невеселым размышлениям о незавидных перспективах своего будущего, так неожиданно оказавшегося под огромным знаком вопроса. По правде говоря, гибель учителя лежит целиком на самом старом чародее — нечего хватать одуревшего от едкого дыма человека, не давая ему возможности выбраться на свежий воздух. С другой стороны, попробуй это доказать следственной комиссии Гильдии Магов. Для этих снобов в длиннополых балахонах приговорить простого человека к смертной казни — раз плюнуть. Никто даже разбираться не станет, виноват подследственный или нет. Сдерут кожу с живого и привяжут к столбу за городской стеной для устрашения народонаселения и на радость бесчисленным стаям наглых летучих крикунов, непрерывно гадящих на головы жителей Чумазовой Люди. Пожалуй, в такой ситуации сдаться в лапы колдунам — поступок весьма опрометчивый. А поскольку Гвенлин считал собственную персону во всех отношениях весьма продвинутой, он не допускал мысли, что может дать кому-либо повод обвинить себя в глупости.