— Доктор, — вмешался Нарев, тоже улыбаясь. — Вы вовремя упомянули о Земле. Всем хотелось бы знать: значит, мы скоро сможем пуститься обратно?
Физик пожал плечами.
— Да, конечно же! — сказал он. — Но вы не понимаете главного. Происшествие с нами — это всего лишь частный случай, послуживший поводом… Мои решения охватывают куда более широкий круг явлений, и наука будущего…
— Значит, все в порядке? — снова перебил его Нарев.
Смотрел он в этот миг на Милу. — Что же нам предстоит сделать, чтобы тронуться в путь?
— Ах, господи! — сказал физик. — Ну, хорошо. Для того чтобы от модели перейти к кораблю, нам придется оперировать мощностью порядка… сейчас…
Он помолчал и назвал число.
— Это ведь несложно, капитан?
Капитан ответил не сразу. Он открыл рот и закрыл снова. И лишь после этого отрицательно покачал головой.
— Мы не обладаем и десятой долей этой мощности, — глухо проговорил он. — Это невозможно.
— Простите, что? — сказал физик. — Как это — невозможно?
— У нас неограниченный запас энергии. Но ведь вам не надо объяснять разницу между энергией и мощностью?
В мертвой тишине раздался негромкий свист Нарева.
— Значит, все зря, — резюмировал он.
Физик медленно, непроизвольно поднял ладони и закрыл ими лицо. Тишина зрела, как лавина, готовая обрушиться. В следующий миг Карачаров отнял руки.
— Что вы говорите, Нарев! — крикнул он. — Что — зря? Сделано открытие, а вы…
Он умолк, глядя на людей. Он не встретил ни одного взгляда: все разом опустили глаза.
— Это ведь наука, — пробормотал физик, глядя на чашку с так и не выпитым вином.
Вера вбежала с новой бутылкой и остановилась, пораженная тяжелым безмолвием.
— Не нужно. Уберите, — сухо сказал ей капитан.
Глава десятая
Ни капитан, ни инженер Рудик, на котором разочарования, кажется, нисколько не отразились, ни на ватт не ослабили освещение пассажирских палуб. И все же на борту стало как будто темнее. Может быть, потому, что люди перестали улыбаться.
Они сидели в каютах или шатались по саду, медленные и сумрачные. Внизу, в бывшей туристской палубе, приборы Карачарова понемногу покрывались тончайшим слоем пыли. Все кончилось, все было потеряно. Переход от надежды к безнадежности тяжелей перехода по бесплодной пустыне, хотя и совершается порой намного быстрее.
В этот поздний час Нарев мог ожидать всего, что угодно — только не того, что Мила окажется в его каюте. Она была одета кое-как — видно, уже ложилась, но какая-то мысль заставила ее вдруг прийти сюда. Может быть, она даже не понимала как следует, что делает — взгляд ее был отсутствующим, выражение лица — растерянным. Во всяком случае, так показалось путешественнику, который и сам растерялся.
— Садитесь, друг мой, садитесь…
— Я? Зачем? Ах, да… Нарев!
— Говорите, я вас слушаю.
— Что происходит? Что с нами станет?
— Не унывать, друг мой, только не унывать! Будем искать… мы найдем возможности.
Вряд ли смысл слов дошел до нее: она была слишком занята своими мыслями и даже не рассчитывала на ответ.
— Скажите — почему? — Выражение ее лица стало брезгливым. — Подумайте, это же страшно… Ах, что я… Разве такой костлявый урод, из одних углов, вечно растрепанный, небритый или недобрившийся, постоянно глядящий куда-то выше тебя — разве он в состоянии спасти нас?
Такая ненависть была в ее голосе, что Нарев опешил.
— Вы несправедливы, Мила.
— Вы несправедливы, Мила. Он…
— Молчите! И он еще ходит с таким видом, словно не он нам, а мы ему нанесли смертельную обиду!
Нарев глядел в потолок. Потом, почувствовав требовательный взгляд женщины, перевел глаза на нее.
— Нарев… вы меня любите?
— Да, — ответил он без колебаний.
— Вы обещали: если никто другой не спасет, это сделаете вы. Сделаете это! Я… Вы будете для меня всем! — Она говорила горячо и, кажется, искренне, плакала и одновременно попыталась улыбнуться. — Я сумасшедшая баба, верно? Но я не могу без сына… Придумайте что-нибудь, Нарев, верните нас на Землю!
Нарев усадил ее. Не было времени раздумывать, прикидывать. Ему самому вовсе не хотелось спешить на Землю: были другие варианты, более интересные, а жизнь на корабле, как он убедился, во многих отношениях была лучше, чем земная. Далась им эта Земля, — подумал он не без досады. Но для Милы он мог решиться и на что-нибудь посерьезнее, чем простой нажим на капитана. Она хочет — что ж, он сделает все. Ей плохо без Земли — значит капитану придется лететь к Земле, хочет он того или не хочет.
— Я понял вас, — сказал он. — Верьте: не пройдет и нескольких дней, как мы уже будем на пути домой. А сейчас идите спать. Отдохнете, успокоитесь… И будьте уверены: я вас не подведу.
Мила, словно очнувшись, внимательно посмотрела на него, потом на себя, чуть покраснела, попыталась оправить туалет, улыбнулась — уже осмысленно, чуть иронически.
— Спасибо, — сказала она. — Я буду ждать.
Нарев кивнул, провожая ее к двери.
Он медлил, не начиная разговора: ожидал, пока Вера оставит их вдвоем. Но девушка, кажется, не собиралась. Нарев вопросительно посмотрел на администратора; сидевший в глубоком кресле администратор едва заметно покачал головой:
— Она может остаться. Как врач, — сказал он.
Нарев протяжно свистнул — мысленно, конечно.