— Спасибо… Не думайте: это — всерьез.
Вера нерешительно улыбнулась. Они стояли по разные стороны порога, потом Зоя переступила его и вышла в лечебную каюту, подошла к колпаку, где по-прежнему спал администратор, проверила нагрузку на стимуляторы, чуть увеличила мощность.
— Кальция не мало? — спросила Вера.
— У вас есть медицинский опыт?
Вера прислушалась: нет, голос Зои был ровен, насмешки в нем не ощущалось.
— Иначе меня не допустили бы к полетам. Возить врача оказалось ни к чему, но кто-то должен хотя бы знать аппаратуру.
— Как хорошо! — обрадованно проговорила Зоя. — На время перехода меня опять уложат в кокон, и я рада, что за больным будет врачебный надзор.
Люди всегда остаются чувствительными к уважению, какое им оказывается, и даже к лести — если она не чрезмерна. Вера деловито кивнула:
— Я приготовлю его к переходу.
Зоя улыбнулась девушке, и та ответила тем же.
— Устюг — хороший человек. Он редкий…
— Я знаю.
— Ой, — сказала Вера, — как здорово…
Шелестело. Едва слышно шелестело.
Едва слышно шелестело. Луговой повернул ручку усиления до предела. Вроде бы промелькнуло какое-то слово. Кажется, «море», а может быть, и не было слова, просто шумы сложились нечаянно во что-то похожее.
Да, наверное, это был просто шум, и никакие антенны, никакое усиление больше не могло помочь услышать голоса Земли, не направленную передачу — планета могла бы еще, в случае везения, нашарить корабль, хотя вероятность этого была очень мала, — но простую, тот голос, каким Земля разговаривает со Спутниками, с планетами Солнечной системы, каким переговариваются корабли в Приземелье. Луговому и раньше в каждом рейсе приходилось слышать, как замирает, теряется в пространстве этот голос, но тогда он знал, что уходит не навсегда, что пройдет месяц-другой, — и слова опять возникнут в усилителе, и будут становиться все громче, яснее, и это будет первым признаком того, что Земля приближается. На этот раз нельзя было сказать, начнет ли когда-нибудь сокращаться расстояние, которое увеличивалось, увеличивалось с каждой секундой, и этому увеличению не было предела.
Слишком далеко ушли. Не слышна больше Земля. Все.
Луговой выключил аппаратуру.
Все было готово.
Пассажиры спали. Вера включила противоперегрузочные и антиинерционные устройства медицинского отсека, убедилась, что все стабильно, надежно, и беспомощный человек под колпаком, наполовину рождающийся заново, не пострадает, что бы ни происходило за стенами каюты. Тогда Вера ушла к себе. Она привычно нажала педаль рядом со своей постелью, и постель поднялась, открывая подобие ванны, выложенной мягким. Вера разделась, легла, проверила, нормально ли поступает воздух, и с удовольствием ощутила, как ванна колеблется, точно лодка на прозрачной и спокойной воде в окружении матовых лилий. Крышка медленно опустилась, и Вера глубоко вздохнула перед тем, как погрузиться в сон. Вздохнула, наверное, просто потому, что воздух в коконе едва уловимо пахнул цветами.
Остальные трое членов экипажа собрались в центральном посту. Посидели, помолчали. Потом капитан сказал?
— Ну, пора.
Рудик кивнул и вышел. Через несколько минут он показался снова — на этот раз на экране. Все трое одновременно заняли места. Щелкнули механизмы. Центральный пост едва уловимо качнулся: теперь он свободно висел в системе конструкций корабля, удерживаемый лишь комбинациями электромагнитных полей. То же самое произошло и с инженерным постом.
Капитан прочитал показания приборов. Степень вакуума, кривизна пространства, напряженность полей — все соответствовало условиям.
Устюг выбросил катер, компьютер определил время, скорость и направление. Теперь катер не потеряется, когда они будут возвращаться назад. Потом Устюг включил автоматы и откинулся в кресле, спокойно глядя на экран.
Увеличивая скорость, «Кит» мчался в пустоту. В нужный миг Устюг нажал стартер батарей. Начиналось главное.
Вой перешел в область ультразвука. Мелкая рябь шла по переборкам, как по воде. Приборы лихорадило. Потом все разом прекратилось.
За бортом снова была мгла, непроглядная мгла, и невидимый черный осьминог жил в ней и перебрасывал неподвижный корабль из стороны в сторону. Ощущения полета не было, но, словно при махе качелей, замирало под ложечкой и кружилась голова, падение это казалось непрерывным, только непонятно было, куда они падают: то казалось — вниз, то — вверх, и хотелось поднять руки и упереться в потолок, чтобы не удариться головой, а то еще они падали спиной вперед — но все стояло на местах, ни один предмет в центральном посту не шевелился.
Никогда еще они не готовились к переходу с такой тщательностью.
Вот какой экипаж, думал Устюг с некоторым даже изумлением; первоклассный экипаж, с таким не стыдно летать. И штурман — пришел совсем зеленым, словно свежий лопух, а как нынче вывел в исходную точку — не придерешься! Если бы в прошлый рейс кто-то упустил за борт иголку, сейчас мы непременно наткнулись бы на нее; вот это точность…
Он взглянул на шкалы: стрелки стояли как нарисованные — ни малейшего отклонения, такой ровности и на Земле не каждый раз добьешься. Инженер любит поворчать, но и дело любит. В общем, совесть чиста: что могли — сделали. Расставили фигурки по всем правилам, и первый ход за нами. Посмотрим, какую судьба разыграет защиту. Посмотрим…