Ее туфли и чулки валялись на полу у кровати, и я догадалась, что она пробовала встать и одеться.
— Я принесла вам фасолевого супу, — сказала я.
— Вряд ли я его проглотить смогу, — отвечала она.
— Попробуйте хоть немножко, — стала я уговаривать.
— Нет, он слишком густой. Не могу — слишком густой.
— Хотите, я его чуточку водой разбавлю?
— Нет. Унеси. Принеси лучше холодной воды, больше мне ничего не надо.
— Хорошо, мэм. Можно мне вас кое о чем спросить, мэм?
— О чем же, Сэти?
— Что значит «характеристики»?
— Что?
— Слово такое. Характеристики.
— О, господи! — Она помотала головой на подушке. — Характеристики — это свойства, черты. Кто тебя научил такому?
— Я слышала, как учитель это слово сказал.
— Принеси мне холодной воды, Сэти. Эта степли?лась.
— Да, мэм. Черты?
— Воды, Сэти. Холодной воды.
Я поставила кувшин на поднос рядом с тарелкой супа из белой фасоли и пошла вниз. Потом принесла свежей холодной воды и поддерживала миссис Гарнер голову, пока она пила. Пила она долго — опухоль ей мешала. Потом она снова легла на подушку и утерла рот. Похоже, она наконец напилась вволю. И вдруг она нахмурилась и говорит мне:
— Знаешь, я никак не могу проснуться. Единственное, чего я хочу все время,
— спать.
— Ну так спите, мэм, — сказала я ей. — Я обо всем сама позабочусь.
Но она не могла успокоиться: а как же это? а как же то? Сказала, что уверена, с Халле проблем не будет, но вот ей хочется знать, ладит ли учитель со всеми Полями и Сиксо.
— Да, мэм, — сказала я. — Вроде бы так.
— Они действительно делают то, что он велит?
— Им и велеть?то ничего не нужно, мэм.
— Хорошо. Это милость Божья. Я, конечно, спущусь вниз через денек?другой. Мне просто нужно немного отдохнуть. Вот и доктор еще должен прийти. Завтра ведь, так?
— Вы сказали «черты», мэм? ?Что?
— Черты, свойства, мэм?
— Хм. Ну, например, лету свойственна жара. Характеристика — это основная черта, свойство, признак вещи. Самое для нее естественное.
— А их может быть больше, чем одна?
— Конечно может, и даже довольно много. Вот тебе пожалуйста: этот ребенок всегда сосет палец. Это одна из его черт, но есть и другие. Смотри, держи Билли подальше от Рыжей Коры. Мистер Гарнер никогда не давал ей телиться каждый год. Сэти, ты меня слышишь? Отойди от окна и слушай.
— Да, мэм, я все слышу.
— Попроси моего деверя подняться после ужина наверх.
— Хорошо, мэм.
— Если станешь мыть голову как следует, то и вшей у тебя не будет.
— У меня и нет никаких вшей, мэм!
— Ну, не знаю, а хорошенько вымыть голову тебе не мешало бы! И перестань чесаться. И не говори, что у нас мыло кончилось.
— Нет, что вы, мэм.
— Ну вот и хорошо. Сил больше нет разговаривать. — Да, мэм. Я сейчас уйду.
— И спасибо тебе, Сэти.
— Да что вы, мэм.
Ты была слишком маленькой, чтобы помнить нашу хижину. Твои братья спали под окном. А мы втроем — я, ты и твой папа — у стены. Ночью, после того как я услышала, зачем учитель взялся обмерять меня, я никак не могла уснуть. Когда вернулся Халле, я спросила, что он думает насчет этого учителя, и он сказал, что тут и думать?то нечего. Он ведь белый, разве не так? Но мне хотелось знать, похож он на мистера Гарнера или нет.
— Что ты хочешь этим сказать, Сэти?
— Он и она, — сказала я, — они оба не такие, как те белые, которых я видела раньше, в большой усадьбе, где жила до Милого Дома.
— Что значит «не такие»? — спросил он.
— Ну, — сказала я, — они, например, всегда говорят тихо.
— Это не так уж важно, Сэти. Все они говорят одно и то же. Громко или тихо.
— Но мистер Гарнер позволил тебе выкупить мать, — сказала я.
— Да. Позволил.
— Ну?
— Если б он не позволил, она бы просто упала на горячую плиту у него на кухне.
— И все?таки он позволил! Позволил тебе отработать за нее.
— Угу.
— Проснись, Халле!
— Я не сплю.
— Он ведь мог сказать «нет». А он тебе не отказал.
— Нет, он не отказал мне. Она здесь проработала десять лет. И ты думаешь, она способна была еще десять проработать? Я расплачиваюсь с ним за ее последние годы жизни, а взамен он получил тебя, меня и еще троих наших малышей. Мне осталось еще год свой долг отрабатывать, всего один год. Но этот учитель говорит, чтобы я эту затею бросил. Говорит, овчинка выделки не стоит. Говорит, лучше мне дополнительно работать прямо здесь, в Милом Доме.
— И он собирается тебе за эту дополнительную работу платить?
— Нет конечно.
— А как же быть? Сколько тебе еще нужно выплатить?
— Сто двадцать три доллара семьдесят центов.
— Он разве не хочет их получить?
— Ему кое?что другое нужно.
— Что?
— Не знаю. Но что?то нужно. Во всяком случае, он больше не разрешает мне куда?нибудь из Милого Дома уходить. Говорит, на стороне платят гроши, а мальчики у нас еще слишком малы.
— Но как же нам добыть денег, которые ты должен?
— У него, должно быть, есть другой способ получить их.
— Какой другой?
— Не знаю, Сэти.
— Но как? Как же он их получит?
— Это не самый главный вопрос. Есть и поважнее.
— Какой?
Он приподнялся, повернулся ко мне и нежно коснулся моей щеки костяшками пальцев.
— Главный вопрос в том, кто теперь выкупит тебя? Или меня? Или ее? — Он показал туда, где лежала ты.
— Что?
— Если я буду работать только в Милом Доме и здесь же долг отрабатывать, что останется у меня на продажу?