— У нас здесь привидение живет, — сказала она, и это подействовало.
Они больше уже не казались дружной парочкой. Мать перестала болтать в воздухе ногой и вести себя как молоденькая девчонка. Пелена воспоминаний о Милом Доме растаяла в глазах того мужчины, для которого она в эту девчонку превратилась. Он быстро взглянул на ярко?белую лестницу у Денвер за спиной.
— Да, я слыхал, — сказал он. — Но печальное, как говорит твоя мама. Не злое.
— Нет, сэр, — сказала Денвер, — не злое. Но и не печальное.
— Какое же тогда?
— Обиженное. Одинокое и обиженное.
— Правда? — Поль Ди повернулся к Сэти.
— Вот не знаю, одинокое ли, — проворчала та. — Может, и обиженное, и даже очень сердитое, да только не понимаю, чего это ему быть таким уж одиноким, если оно нас ни на минуту не оставляет.
— Наверно, что?то получить от вас хочет? Сэти пожала плечами:
— Это ведь совсем крошка.
— Моя сестра, — сказала Денвер. — Она здесь умерла, в этом доме.
Поль Ди поскреб заросший щетиной подбородок.
— Похоже на ту историю с невестой без головы, что потом вернулась и все бродила в лесочке за Милым Домом. Помнишь, Сэти?
— Разве можно забыть? Ужасно…
— Интересно, почему все вы, кто сбежал из этого Милого Дома, никак не перестанете говорить о нем? Если он такой милый, может стоило там остаться?
— Ты с кем это так разговариваешь, девчонка? Поль Ди рассмеялся:
— Все верно, верно! Она права, Сэти. Не был он для нас ни милым, ни тем более домом. — Он покачал головой.
— Зато там мы были все вместе! — сказала Сэти. — Вместе. И от этого никуда не уйти, хотим мы того или нет. — Она зябко передернула плечами и погладила их, словно возвращая им покой. — Денвер, — обратилась она к дочери, — разожги?ка плиту. Нельзя же так старый друг пришел к нам в гости, а мы его даже и не угостили ничем.
— Не стоит беспокоиться из?за меня, — сказал Поль Ди.
— Никакого беспокойства — обычная еда, вот только булочки испеку. А остальное я захватила из ресторана. Уж если топчешься у плиты от зари до зари, то обед?то по крайней мере домой принести можно? Ты против щуки ничего не имеешь?
— Если она ничего не имеет против меня, — улыбнулся Поль Ди.
Ну вот, опять начинается, подумала Денвер. Повернувшись к ним спиной, она заталкивала в печку растопку. Напихала слишком много и чуть не потушила занявшийся огонь.
— А почему бы вам заодно и не переночевать у нас, мистер Гарнер? Тогда вы с мамой могли бы всю ночь напролет проговорить о Милом Доме.
Сэти сделала два быстрых шага в сторону плиты, но не успела она схватить Денвер за шиворот, как девушка вдруг опустила голову и расплакалась.
— Да что с тобой такое? Никогда не видела, чтобы ты так себя вела!
— Да ладно, — сказал Поль Ди. — Я ведь ей совсем чужой.
— Тем более. Разве можно так вести себя с чужим человеком? В чем дело, детка? Может, случилось что?
Но Денвер уже рыдала так, что не могла вымолвить ни слова. Она не пролила за девять лет ни слезинки, но теперь слезы лились рекой и промочили насквозь платье на ее уже вполне заметной груди.
— Я больше не могу! Не могу!
— Что — не можешь? Чего это ты не можешь?
— Не могу жить здесь. Я не знаю, куда мне пойти и что нужно сделать, но здесь жить я больше не могу. Никто с нами не разговаривает. Никто к нам не заходит. Парням я не нравлюсь. Девушкам тоже.
— Милая моя девочка…
— Что это она говорит насчет того, что «никто с вами не разговаривает»? — спросил Поль Ди.
— Это все из?за дома. Люди не…
— Нет, не из?за дома! Это из?за нас! Из?за тебя!
— Денвер!
— Не надо, Сэти.
— Это все из?за дома. Люди не…
— Нет, не из?за дома! Это из?за нас! Из?за тебя!
— Денвер!
— Не надо, Сэти. Конечно, молодой девушке тяжело жить в доме, где обитают духи. Всякому было бы нелегко.
— Куда легче, чем многое другое.
— Слушай, Сэти, вот я, взрослый мужчина, все на свете видел и испытал, но я уверен, что с духами жить никому не по силам. А может, вам лучше уехать отсюда? Кому он принадлежит, этот дом?
Сэти метнула на Поля Ди ледяной взгляд поверх плеча Денвер.
— А тебе не все равно?
— Они что ж, не позволят вам выехать?
— Нет.
— Сэти!
— Нет. И слышать не желаю. Никаких переездов! Никаких отъездов! Все и так хорошо.
— Говоришь, что все хорошо, когда твоя дочка с ума сходит?
Что?то в доме насторожилось, затихло тревожно, и в наступившей напряженной тишине Сэти отчетливо проговорила:
— У меня на спине дерево, в доме моем привидение, и между мной и им — только моя дочь, которую я сейчас в объятиях держу. Я никуда больше не побегу — ни от кого. Я уже одно бегство совершила и расплатилась за него сполна, но вот что я скажу тебе, Поль Ди: слишком дорогой была та цена! Слышишь? Слишком дорогой. А теперь, если хочешь, садись вместе с нами за стол или уходи и оставь нас в покое.
Поль Ди, не отвечая, порылся в кармане, вытащил свой кисет и принялся сосредоточенно распутывать тесемки, а Сэти тем временем отвела Денвер в гостиную, соседнюю с той большой комнатой, где он сидел. Бумаги для курева у него все равно не было, однако он продолжал возиться с кисетом, прислушиваясь через открытую дверь к тому, как Сэти успокаивает дочь. Когда она вернулась, то, не глядя на него, прошла прямо к маленькому столику возле плиты и повернулась к нему спиной. Теперь он мог сколько угодно, не отвлекаясь, разглядывать ее замечательные волосы.