— Кто не курит и не пьёт, тот здоровеньким помрёт.
— Святые слова, — обрадовался туалетчик, проглотил слюну и хлебосольным жестом указал на хорошо видимый с детской площадки сортир. — Так, может, двинем, дерябнем за встречу? По соточке «Абсолюта»?
— «Абсолюта»? — Браун вопросительно покосился на Скудина, сразу погрустнел и с обреченным видом повернулся к Петухову. — Impossible, my friend, impossible. Sorry. [13] Мы на боевом посту.
— А… так это никак ваши в оранжевых гондонах за стену полезли? — сплюнув через зубы, вклинился в беседу Евтюхов, и в голосе его послышались трагические нотки. — А зря. Дымка что-то не в себе, злая жутко. Можно запросто копытами накрыться… — Он замолчал, снова сплюнул и шумно потянул ноздрями воздух. — И вообще, братцы, не знаю, как вы, а я сваливаю. Пока гроза-то не началась.
Гроза? Ясным солнечным днем в преддверии зимы? Нет, право же, некоторым товарищам стоит меньше пить и больше закусывать… По крайней мере, нечто подобное читалось на лице полковника Блэка. Только ни Петухов, ни Собакин почему-то не удивились и никакого сомнения не выразили.
— Да, нам, пожалуй, тоже пора, — сразу и почти хором сказали они. — Дела.
И троица, попрощавшись, все так же чинно, степенно, с чувством собственного достоинства направилась к туалету. Как видно, слово Евтюхова здесь имело немалый вес… А спустя минут пять и Скудин, и экс-отец Браун получили прекрасную возможность убедиться в том, что сантехник глаголет веще. Как-то неестественно быстро, вопреки логике и законам природы, небо окуталось свинцовым покрывалом, послышались раскаты грома и пошёл дождь. Да какой! Форменный ливень! В английском языке существует не только всем известное выражение насчёт падающих с неба кошек и собак, но и более для данного случая подходящее — «вилами ручками кверху». Происходила натуральная Ниагара, разверзались небесные хляби. Тьма, пришедшая неведомо с какой стороны, была ощутимо плотной, свет возникал только во всполохах бесчисленных зарниц. Причем молнии били прицельно и исключительно в одно место — в башню многострадального института.
От первых признаков непогоды и до полного светопреставления прошли буквально секунды.
— Ни хрена себе, — в унисон, сугубо по-русски, сказали вслух Скудин с Брауном и хотели снова нырнуть в избушку, но в это время по рации послышался голос Глеба:
— Командир, у нас тут бобик сдох.
Это был условный сигнал, означавший: «случилось страшное».
— Вперёд, преподобный, у нас ЧП. — Иван тряхнул Брауна за плечо, и они стремглав, не разбирая дороги, кинулись к палатке, где стояла лебёдка с могучим процессором.
Вымокнув до нитки, они прорвались через завесу дождя, откинули полог, одновременно влетели внутрь… и увидели растерянные глаза Сары Розенблюм, утратившей в эти мгновения всякое сходство с Маргарет Тэтчер. Увидели недоумённо открытый рот Питера О’Нила и белый от ужаса лоб Андрея Кадлеца. А ещё они увидели крепчайшую кевларовую веревку. Конец её лохматился кисточкой разрыва и был густо измазан грязью и чем-то радикально красным…
Особенности национальной самообороны
Дачный посёлок Орехово — не только самое лучшее место на свете. Это ещё и необыкновенно интересное место. Несколько лет назад нам уже доводилось описывать его достопримечательности. Вроде заборов, целиком сваренных из дверей от старых лифтов, и дорожек, выложенных списанными эскалаторными ступенями. Те неповторимые советские чудеса частью сохранились поныне, частью ушли в прошлое. Вместе с эпохой под девизами «сделай сам» и «голь на выдумки хитра». Ну в самом деле, кто нормальный попрёт в разобранном виде бывшую конюшню аж из-под Пскова, чтобы в Орехове её собрать заново и в ней поселиться, — ежели достаток семьи позволяет возвести домик из новеньких калиброванных брёвен, по удобному и не запредельно дорогому финскому проекту?.. Рите было известно, что внутри таких домиков присутствовали тёплые смывные сортиры, газовые плиты, столитровые котлы-водогреи и душевые кабинки. Не говоря уже о белёных потолках, моющихся обоях по стенам и всём таком прочем, что, конечно, придавало жизни добавочный комфорт, но, по твёрдому убеждению Риты, превращало дачный домик в ублюдочное подобие городской квартиры.
От которой ему не грех бы отличаться, причём по возможности радикально.
Помнится, три месяца назад, идя через лесополосу, отделявшую посёлок от железной дороги, они с бабушкой всё гадали, какой окажется дача «адмирала в отставке». Пожалуй, сразу отпадали только самые крайние варианты: «новорусский» коттедж с мраморными ступенями и плесневелая развалюха с драным полиэтиленом на окнах. В первом небось уже сидела бы охрана не чета двум женщинам с дворнягой. А вторая вряд ли запиралась бы на ключ вроде того, что принёс с собой Олег Вячеславович. Ключ соответствовал добротному замку из тех, которые ставят на железные двери.
Бабушка Ангелина Матвеевна в свои семьдесят восемь лет ходила уже не так быстро, как в молодости. Тем не менее топать от перрона до Рубиновой улицы даже её темпом пришлось едва ли десять минут. Чейз с энтузиазмом обнюхивал кусты вдоль тропинки и энергично задирал лапу, помечая новоосвоенную территорию: «Здесь был Вася!»