— Ага, — признал он.
— Отвратительный, — скривилась Генри.
— Он твой сын, — напомнил я.
— Сын Панамы, ты хотел сказать.
— Ага, — согласился маленький мужичок.
— Сверните на междуштатную семьдесят седьмую, на запад, — приказал искатель.
Настал полдень, мы наконец добрались до объединения восточной и западной дорог.
— Вот доказательство тому, что мы на пути в Вегас, — заметил я.
Если бы искатель послал нас на восток, я бы забеспокоился.
Генри слишком ушла в вождение, чтобы отвечать. Мы уже съехали с северно?южной междуштатной, но еще не въехали на восточно?западную. Проблема в том, что мы просто не могли пробраться через заграждение. Фургоны проносились мимо идеальной цепочкой. Наш маленький грузовичок качался от создаваемых ими порывов ветра.
Генри свернула с дороги, в пустыню.
— Куда ты собралась? — поинтересовался я.
Мне не нравится быть вне досягаемости станции, еще меньше — вне дороги.
— На запад, — ответила она. — Искатель говорит на запад, значит на запад.
Пустыня оказалась лучшей дорогой, чем междуштатная.
Мы ускорились с тридцати до сорока километров в час и ехали параллельно междуштатной. Было и несколько трудных моментов. Однажды маленький мужичок чуть не свалился с моих колен, но быстро восстановил равновесие. Ему нравилось стоять на коленях, держаться за приборную доску и смотреть в лобовое стекло. Один раз мы обнаружили дыру в ограде и попытались въехать на асфальт, но обочина дороги оказалась экранирована. Как только грузовик сунулся на бетон, снизу послышался скрип.
— Плохо пахнет, — всполошилась Гомер.
Дым! Генри ретировалась поразительно быстро. Я подумал о жучке там, внизу.
Фургоны проносились мимо, один за одним, связанные электричеством в цепи по нескольку сот километров, раскачивая грузовик, однако поднимая меньше пыли, чем мы. Я определил по угрюмому выражению лица Генри и исчезновению последней синей птицы, что она проголодалась. У меня тоже подводило живот. К тому же мне хотелось знать, сколько мы протянем и без бензина, и без поддержки станции.
Уже наступил вечер, когда я заметил вдалеке над длинной насыпью фигуру.
— Летающая лошадь!
— Нет, динозавр, — возразила Генри, — Нет, моллюск.
— Без разницы, — перебил я. — Там есть бензин. Заправка стояла на поднятой платформе, доступной со стороны шоссе, но Генри сумела въехать и из пустыни, перейдя на режим «осторожно». Мы оказались между двух бетонных островов как раз тогда, когда служащий запирался в маленькой будке.
Я вылез и постучал в окошко. Он покачал головой. Я показал ему свою последнюю десятку. Он кивнул, и я просунул ее под дверь в сложенном виде.
Я заливал бензин в грузовик из шланга, пока служащий не постучал в окно и не приказал мне остановиться. Опять появился знакомый запах. Каждый раз, как впервые, к нему невозможно привыкнуть. Повесив шланг, я посмотрел на дно грузовика в поисках жучка.
Исчез: сгорел или потерялся, возможно, когда грузовик наткнулся на экран. Я ощутил странную печаль. Мне не хватало маленького красного глаза.
Генри вышла из «сувенирного магазина», который служащий не счел нужным запирать. Она улыбалась, и на свитере снова объявилось несколько синих птиц, одна даже махала крыльями в каком?то медленном, растерянном полете. Генри несла маленького мужичка на левом предплечье, как сокола в старых фильмах. Он обзавелся одеждой — крошечной ковбойской шляпой, кожаными гетрами и мятой рубашкой. Однако обуви я не заметил, и он все еще цеплялся за мамин свитер.
— Я нашла куклу?ковбоя, — пояснила Генри.
— Прекрати!
— Ага, — возразил маленький мужичок.
— А где же ботинки?
— Они полностью деревянные. Не полые.
— Ему нужны пеленки.
— Он быстро учится. И совсем не ест «Великий пудинг».
— Уже появились зубы?
— Придется придумать ему имя как можно скорее.
Настала моя очередь вести. Въезд не был экранирован, поэтому мне удалось свернуть на междуштатную и выключить бензиновый двигатель. Теперь, когда у нас достаточно бензина, в нем отпала необходимость. В жизни все так или, по крайней мере, так кажется.
Я перешел на скоростную полосу и переключился на автоматическое управление.
— Мило пахнет, — заметила проснувшаяся Гомер. Возможно, она говорила о Бобе, который после своего короткого восстания из могилы приобрел совершенно иное качество. Вместо запаха тухлятины мертвец теперь источал аромат, похожий на мужской одеколон: свежей земли и пустыни, камня и полыни, ветра и песка.
Я ехал до самой темноты, включились фары, а я все не останавливался, сопровождаемый храпом сзади и спереди. Не заснули только я и маленький мужичок. Огней не попадалось: ни мотелей, ни обменных пунктов, ни блошиных рынков, ничего, кроме камней и песка и гор, похожих на кости или облака, все время удаляющихся.
Послышалось «там?там?там» по боку грузовика. Я удивился внезапному теплу, прокатившемуся по телу, похожему на пульсацию жучка в руке. Он вернулся, спрятался под грузовиком, и я тайно, непостижимо, загадочно обрадовался. Мне что, хотелось, чтобы за нами следили?
Разве все мы не состоим из тайного, непостижимого, загадочного?
Я, наверное, уснул и видел сон, потому что, когда проснулся, обнаружил у себя эрекцию. Грузовик несся вперед на стабильных ста десяти километрах в час. Я все еще сидел за рулем. Генри наконец заткнулась и ушла спать в кузов. Далеко впереди, за горизонтом, что?то сияло. Сперва я решил, что это рассвет, а потом вспомнил, что мы едем на запад. Лесной пожар? Но здесь нет деревьев. Авария? Столкновение грузовиков? Извержение вулкана?