— Ее, — поправил я. — Спасибо, но мне пора на работу.
Из глубины здания слышался громкий лай.
Сестра закрыла перед моим носом дверь, и Гомер оглянулась на меня, еле передвигая огромные лапы по гладкому кафельному полу.
— Скоро вернусь! — одними губами сказал я сквозь стекло, сожалея, что у меня нет казу. — Обещаю!
Первым изъятием на тот день стала антология морской поэзии Хилана Булевара. Толстая коричневая настольная книга с иллюстрациями, и толстая женщина, со владелица, которая сразу помрачнела, когда я объяснил, что она не получит денег за каждого поэта в отдельности. Она хотела гонорар и за иллюстраторов. Одним из них оказался тот самый Рокуэлл, которого я подобрал в школе Чарльза Роуза днем раньше, у мрачной библиотекарши в свитере с синими птицами, обладательницы грудей молочной коровы.
— Этот, этот и вот этот, — сказала Толстая Леди, выдавая мне даты, когда каждый из поэтов появился в списке.
Она явно проводила немало времени на сайте Бюро, подсчитывая свои бонусы, однако уделяла мало внимания правилам и ограничениям. Я терпеливо (по крайней мере так мне казалось) объяснил, что как только половина из морских поэтов стирается, книга попадает под Регистрацию как единый экземпляр.
— Бонус остается тем же самым, однако штраф отменяется, — сказал я, кладя на ее карточку 150.
Слово «бонус» на курсах мы учимся употреблять очень часто. Предполагается, что оно успокаивает возбудимых клиентов. Я не упомянул, что штрафы отменяются регулярно, кроме случаев намеренной задержки.
— Неужели нет какого?нибудь закона о сроках давности? — раздраженно спросила Толстая Леди.
Потом захлопнула дверь, прежде чем я смог понять или спросить, что она имела в виду.
Да я и не особенно старался. Уже почти полдень. Оставалось еще одно дело в миле от Хилана — Стивен Кинг. Нам попадается примерно по одному в неделю — удивительно, сколько еще старых твердых переплетов и докислотных книг в шкафах и на чердаках по всей стране! И каждая, естественно, ни на что не годится, потому что всем им больше шести лет.
Тем не менее мне полагается объяснять правила клиентам, которые умеют читать, но не хотят.
— Что в мешке, Санта? — спросил Лоу, разбивая яйцо в мою кружку.
Я показал или, скорее, открыл сумку и позволил ему посмотреть.
— Мне казалось, ты отнес Фрэнка Вильямса обратно, — заметил он.
— Хэнка, — сказал Данте из темноты.
— Опять промах, — ответил я.
— Хэнка, — сказал Данте из темноты.
— Опять промах, — ответил я. Поразительно, как быстро новая ложь появилась на свет. — Вы же знаете Бюро. Приходится одно и то же проделывать по нескольку раз.
— Чушь, — сказал Данте. Когда он говорил, я мог увидеть его в полутьме, когда молчал, почти не различал даже при большом желании. — Ты разве не знаешь, что в сумке Бюро есть счетчик? Нельзя просто так вынимать и совать туда всякий хлам. Да и зачем он тебе,) без проигрывателя?
Ни один из вопросов Данте не требовал ответа. И все равно они заставили меня нервничать.
«Неужели он экс?коп из Принуждения?» — гадал я. Он слишком много знал о Бюро, да и обо мне тоже. Мне представилось, что Данте знает больше о том, что я замышляю, чем о том, что уже сделал. И, что еще хуже, он ведь действительно знал.
Лоу пришел ко мне на помощь. Такова работа бармена.
— Проигрыватели не такая уж и редкость. Люди покупают их, чтобы ставить на них цветы. Конечно, не в магазинах, потому что новых уже не выпускают.
— На блошиных рынках? — спросил я. Блошиные рынки никак не регулировались, так как находились, или притворялись, что находятся, на границах штатов.
Лоу покачал головой:
— Они не до такой степени легальны. Еще есть подпольные клубы, где тебе проиграют все, что угодно.
— Мне казалось, их давно прикрыли. Данте фыркнул.
— Ты, наверное, никогда не слышал о Бруклине. Лоу показал на мой стакан.
— Еще яйцо?
Вечер прошел без приключений, как и утро: иллюстрированная книга в обветшалом стариковском доме на высокой стороне бульвара Виктории и компакт?диск Стива Эрла. Музыка «кантри» всегда была популярна на Острове. Эрла из коробки извлек прыщавый ребенок, унаследовавший его от дедушки. Как мальчишка пробрался к нашим базам данных, не знаю. Прыщ явно больше интересовался 150?ю, чем законами. Так обычно и бывает. Полторы сотни — большие деньги для ребенка. Может, я слабак. Может, меня жгло изнутри, не знаю.
Дом казался пустым. Я не мог смотреть на микроволновку, поэтому пошел в китайский ресторан. И только вернувшись домой, вспомнил, что должен проверить сообщения. От Организации профилактики здоровья — ничего, оно и к лучшему, пожалуй. Зато обнаружилось странное сообщение: скрежещущий голос со странным акцентом дал мне адрес подпольного клуба в Бруклине и пароль: «Счастливая собака».
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Мировые политические и религиозные лидеры, поддерживаемые различными национальными и международными охранными организациями, поклялись найти и наказать террористов, ответственных за смерти в гараже. Первые результаты появились раньше, чем через месяц после трагедии. В то время как Папа Римский порицал тех, «кто попирает законы тысячелетий», швейцарская полиция поймала двоих мужчин и женщину, устанавливающих зажигательную бомбу в галерее Новый Ватикан в Вегасе. Пока Папа Римский молчал и даже прощал, швейцарская полиция (не связанная многочисленными американскими законами, защищающими преступников) начала безжалостный допрос в подвале Нового Ватикана.