— Вы имеете в виду грузовик, который проехал мимо нас?
— Нет. Тот доставлял товары. Другой грузовик их увозил.
Он указал в другую сторону.
— Куда? — поинтересовался я.
— Ш?ш?ш?ш!.. Никто не должен знать. В том?то и суть. Никто не знает больше одного шага. Хотя, может, он есть в искателе.
— Здесь последняя остановка искателя, — заметил я.
— Тогда, может, предпоследняя. Или ее вообще там нет.
Или ее вообще там нет. Я собираюсь пообедать. Составите мне компанию?
— Хорошо пахнет, — высказалась Гомер.
— Говорящая собака!.. Она не откажется от супа?
Внутри вигвам оказался размером с комнату мотеля и обставлен так же, с белой деревянной кроватью, шкафом и телевизором. На стене даже висела картина, изображающая Париж в дождь.
— Где тут у вас «кабинет задумчивости для девочек»? — спросила Генри.
Выяснилось, что снаружи и слегка поменьше, чем «кабинет».
Индеец Боб открыл четыре банки консервированного супа (одну для Гомер, которую я приволок с собой), и, пока бульон грелся без огня прямо в банке, он рассказал мне историю Бобов. Она мало чем отличалась от той, что я слышал от последнего Боба.
— Наша жизнь одинока, — говорил Боб. — Вы, возможно, считаете нас бутлегерами, но нам отказали в образовании. Нам гарантировали работу после покупки концессии казино, но кому нужна работа с маленьким заработком? Мы выторговали нечто совсем бесполезное. Иногда с индейцами такое случается. Еще супа?
— Смешно пахнет, — вставила Гомер.
— Немногие Бобы остались в городе, как тот, которого вы называете своим Бобом, другие перебрались в оставшиеся резервации. Некоторые подались в армию. Три Боба служат на авианосце в Средиземном море, на «Дельфине». Никто из нас так и не женился. Как будто мы родились с дырой вместо сердца. Понимаете, о чем я? Незаполненная пустота.
— Я понимаю, о чем вы, — заверил я.
— Им следовало сделать девушек, — продолжал Боб. — А так мы как бы незаконченны с самого начала. Единственный, кто влюбился, — тот, которого вы называете вашим Бобом.
— Влюбился? — спросила вернувшаяся из «кабинета задумчивости для девочек» Генри. — Вы уверены? — Мы все стараемся поддерживать связь, — пояснил Индеец Боб. — Девушка из Бруклина. Александрийка. И вот он наконец, дома. — Я не знала, что он меня любит, — сказала Генри. Несколько вымученных синих птиц появилось на свитере, пока она сидела с повлажневшими глазами над своим чаем. — Я думала, он делает все для Панамы.
— Он даже не знал, как найти Панаму, — напомнил я, и синие птицы исчезли.
После супа Генри свернулась калачиком у маленькой керосиновой плитки и заснула. Вигвам трепетал на ветру, словно парус. Индеец Боб отвел меня вверх по холму на кладбище. Вылинявший деревянный указатель на воротах гласил: «Леса счастливой охоты, дом храбрецов».
— Мы все сюда возвращаемся или пытаемся, — сказал он. — Не спрашивай почему. Может, это заложено в генах. Может, нас так научили. Даже Боб, потерявшийся в море (изначально на «Дельфине» плавали четверо), в конце концов оказался тут. Сейчас здесь четырнадцать полных могил.
У кладбища стояли ворота, но не было ограды. Строгое, печальное и опрятное. И каменистое. Семьдесят семь могил в семь рядов по одиннадцать, на твердом боку холма с видом на пробегающую мимо междуштатную дорогу. Шестьдесят три пустые дыры. Семьдесят семь крестов, все из белого пластика, все с надписью «Роберт Текумзе Легкоступ» с отпечатанной датой рождения (20…) и пустым местом для даты смерти. У четырнадцати пустое место заполнено карандашом.
— Все могилы вырыли экскаватором одновременно, — продолжал Индеец Боб. — Их постепенно засыпает песком, приходится раз в год обновлять. Одно из условий соглашения о разрыве с университетом. Не хотите виски?
Он потянулся к одной из открытых могил (не больше полуметра в глубину, как и все остальные) и вытащил бутылку «Эй, милашки!».
Иногда ветер исчезает внезапно, как солнце, и впечатляющая тишина падает на Землю. Такая перемена особенно поразительна на Западе. Мы с Бобом отхлебнули виски, потом еще, затем он положил бутылку обратно в могилу, рядом с двумя короткими лопатами.
— На утро, — сказал Боб. — Я помогу вам с похоронами. Еще одна наша традиция.
«Ты мне поможешь? — подумал я. — Он твой брат. А я просто проезжал мимо».
Но вслух ничего не сказал. Существуют способы сделать все, что угодно, и способы сделать так, чтобы все устроилось само собой.
Как только солнце уходит с Запада, становится холодно.
Я спал в вигваме с Индейцем Бобом, Генри и Гомер, уложенными вокруг маленькой керосиновой плитки, как цифры на часах. Проснулся посреди ночи пописать. Вначале не понял, где я, потом узнал хлопанье материи.
Снаружи дул ветер. Я нырнул за вигвам пописать, но он не защищал от ветра из?за своей округлой формы!
Я застегивался, когда почувствовал, как что?то ударило меня по руке. Вначале я решил, что это камень, ветка, лист, принесенный ветром. Потом увидел маленький красный глаз, глядящий с земли между моих ног.
— Ты.
Я положил жучка в карман, утром с ним разберусь. К тому же мне нравилась его теплая пульсация, когда я сворачивался калачиком возле керосиновой плитки.
Мне снилось, что я на шхуне, плыву на Запад. Я спас моряка с острова в форме кости. Своего отца, папу.