Моя рука онемела, стала черной от копоти и пороха. Револьвер взорвался!
Я побежал к Гомер. Генри побежала к Бобу. Оба пострадали и лежали голова к голове, их кровь образовывала единую красную лужу на деревянном полу.
Два копа закрыли дверь. Гражданского они оставили. Он тоже пострадал, но в отличие от Боба все еще дышал. Я определил это по красным пузырям в крови, собравшейся в дыре на его спине.
— Боб, вставай! — говорила Генри. — Ты не можешь умереть!
— Я не хотел его убивать, — сказал я. — И вообще никого не хотел убивать. Должно быть, пистолет взорвался.
Оба глаза Гомер открылись: один маленький и черный, второй большой и карий. Оба яркие, какими я их никогда не видел. Кровь сочилась из дыры как раз над глазами. И вырывалась толчками из гораздо большей дыры на затылке. Гомер умоляюще смотрела на меня.
Я встал и расстегнул свои небесно?голубые брюки.
— Что, черт возьми, ты такое делаешь? — спросила Генри.
— Куппер, — ответил я. — Если я смогу отодрать его от бедра, можно наложить на рану.
— Думаю, он уже умер, — вздохнула Генри. — Он не дышит.
— Для Гомер, не для Боба, — пояснил я. — Я не могу оставить ее истекать кровью.
— Почему нет? Она и так умирает от рака. Разве ты ей не поможешь, если позволишь умереть?
— Может быть, — сказал я.
Но я в это не верил. Я потянул куппер с бедра. Он немного отслоился — и причинил гораздо больше боли. Я вонзился в него ногтями и оторвал кусочек размером с подошву ботинка. Разрыв никак не отразился на мне. Куппер стал частью меня, но не совсем.
Я пришлепнул кусок на голову Гомер между ушами. Он оказался достаточно длинным, чтобы закрыть и входное и выходное отверстия. Гомер закрыла глаза. Я натянул штаны.
— Боб, вставай! Вставай! — твердила Генри. Бесполезно. На лбу у него появилась большая синяя отметина, и что?то черное текло из головы.
— Он был моим единственным другом! Где я теперь возьму свои таблетки?
— Твой единственный друг? — переспросил я, удивляясь накатившейся легкой обиде. — Не я ли только что дал тебе таблетку? К тому же я в гораздо худшем положении, чем ты. Он собирался помочь мне вернуть альбом.
— Может, он еще не умер…
Она потрясла его чуточку сильнее.
— Он мертв, а нам пора выбираться отсюда. Копы скоро вернутся.
— Ты не знаешь копов. Они внизу, ждут подкрепления. Меня больше беспокоит мертвец.
— Он не мертв. — Лужица крови на спине гражданского все еще пузырилась. — Я даже не уверен, что он коп. Кто?то знакомый.
Я перевернул гражданского. Он все еще напоминал мне кого?то, но я никак не мог припомнить кого. Я выключил свет. И в темноте узнал его.
— Данте, — сказал я. — Что ты здесь делаешь?
— Ты мертвец, — прошептал он. В его груди зияла дыра в дополнение к дыре на спине. Воздух булькал и свистел, всасываясь внутрь и выходя наружу. — Твоя подружка тоже.
— Пошел ты к черту! — прошипела Генри, склоняясь над ним. — Ты сам умираешь.
— Вы все покойники, — прошептал Данте.
Он улыбался, его зубы от крови окрасились в пурпурное.
Генри отшатнулась.
— Кто он такой, в конце концов? С чего он взял, что мы покойники? Это полицейские из Бюро?
— Принуждение? Не думаю, — ответил я. — Однако нам все же стоит отсюда убраться.
— Как?
— Мой лектро стоит внизу. Проблема в том, что заряд кончается.
— И на нем скорее всего жучок… А она права, понял я.
— …и как быть с твоей ногой?
— Мне уже лучше.
Я похлопал себя по бедру. Почувствовал теплый куппер сквозь ткань штанов. Что?то лежало у меня в кармане. Что?то маленькое и твердое. Я вытащил маленький баллончик с монахом в капюшоне.
— Стой! Что там у тебя? — спросила Генри. Но она и так знала, потому что выхватила спрей у меня из рук. — «Последняя воля», для мертвецов. Откуда он у тебя?
Я рассказал.
— Фантастика. Он для исповедей и тому подобного, — пояснила она. — Последние распоряжения, признания и так далее. Чтобы купить его, надо быть священником или юристом. Теперь я могу поговорить с Бобом. Помоги?ка мне!
— Поговорить с Бобом? Мне не понравилось, как это прозвучало. Он лежал в большой красной луже на полу. Глаза широко распахнуты.
Он умер.
Но какой у нас выбор? Как еще мне вернуть мой альбом?
Генри села на пол рядом с Бобом. Завернула его голову в полотенце и положила ее себе на колени. Потом обеими руками раскрыла ему рот.
— Давай, — приказала она.
С неохотой я побрызгал на его нёбо «Последней волей». Я знал, как он действует. Но, конечно, не на покойника.
Боб дернулся и закрыл глаза.
— О, нет! — сказал он.
Руки сложились на груди, пальцы сплелись, как в молитве. Я понимал его ощущения.
Руки сложились на груди, пальцы сплелись, как в молитве. Я понимал его ощущения.
— Боб, слышишь меня? — позвала Генри.
— Кого тебя?
— Генри.
— Почему я тебя не вижу? О, нет! Я умер?
— Все нормально, — сказал я, пытаясь помочь.
— Кто ты? Что значит — «все нормально»? Я умер?
— Кажется. Да, — подтвердила Генри.
— Тебе кажется? Я знаю! Что тут нормального? Что может быть хуже?
— Боб, ты должен помочь мне найти Панаму. Он нужен мне теперь, когда…
— Теперь, когда что? Когда я умер, так?
— Боб, я не виновата. Мне жаль, что ты умер.
— Тебе жаль? Представь, как я себя чувствую!
— Зря мы его оживили, — упрекнул я Генри.