Шадрин насторожился.
— Тебе-то что?
«Ага, — подумал Самохвалов, настораживаясь. — Похоже, наши братцы-бандиты тоже призадумались о капитанстве… Прав Гордяев. Все-таки прав…»
— Ну, — Гордяев нарочито небрежно зашвырнул в пасть ломтик синтезированной ветчины. — Капитаны — они разные бывают. Был бы свой — глядишь, и вахты бы почаще случались…
Шадрин поиграл желваками на скулах.
— Слушай, Горец, — процедил он с неудовольствием. — Не темни, а? Спрашивай напрямую. Думал ли я с ребятами о смене капитана? Да, думал. Что еще тебя интересует? И что я получу в обмен на информацию?
Гордяев заметно оживился:
— Вот это деловой разговор! А то все эти обнюхивания, ощупывания… Детство, е-мое.
Шадрин равнодушно поглядел на шефа директората. Белесыми глазами убийцы. Но Гордяев знал, что равнодушие это напускное. Если бы Шадрину было неинтересно, он бы просто ушел. Или вообще не приходил. А раз есть интерес — значит можно договориться. Всегда можно договориться, почти всегда.
Гордяеву была очень нужна поддержка транспортников.
Гордяеву была очень нужна поддержка транспортников.
— Скажи, мы на Волге плохо жили?
Шадрин не ответил. Тогда ответил Гордяев — сам себе:
— По-моему, нормально жили. Ладили. Не цапались. Все были довольны.
— А я и сейчас доволен, — пробурчал Шадрин и могучим глотком опустошил стакан. — Ну и?
И тогда Гордяев поднял забрало.
— Давай сменим капитана.
— Как?
— А как их обыкновенно меняют?
— Не знаю, — беспечно ответил Шадрин. — Еще ни одного не менял.
— А месяц назад? Вы погулять к рубкам ходили? — Гордяев криво улыбался.
— Погулять, йопрст! Славно погуляли, до сих пор вспоминать стыдно. На рога я больше не попру, Горец. Если ты хочешь сесть в капитанское кресло, устраивай это собственными руками.
— Но ведь не даром, а Шадрон?
— Подробнее.
— Неограниченный доступ к вахте. И контроль за твоим сектором на твое усмотрение. Я не буду вмешиваться.
— Сектором? — Шадрин приподнял бровь.
— Хорошо. Не одним. Сколько тебе нужно? Два? Три? Пять?
Несколько секунд Шадрин делал вид, что размышляет.
«В самом деле, — подумал Самохвалов, изо всех сил стараясь, чтобы ничего не отражалось на лице. — А что просить? Он ведь никогда не заключал подобных сделок.»
Стало даже интересно, как Шадрин выкрутится.
— Я подумаю, — пообещал тот туманно.
Гордяев скривился. Ему явно нужен был быстрый ответ. Только более полный.
— Но в принципе ты согласен?
Шадрин вежливо улыбнулся.
— Я же сказал — подумаю.
И встал. Торпеды его мигом подобрались.
Гордяев не стал спрашивать — как долго Леонид собирается думать. Он молчал минут пять, не меньше — шаги Шадрина давно стихли за дверью директорского офиса, Самохвалов перебрался с дивана в углу ближе к шефу, а Гордяев все молчал и молчал.
— Ну? — наконец осведомился Гордяев. — Что скажешь, мыслитель?
— Он согласится, — не задумываясь предрек Самохвалов. — Не знаю на каких условиях, но согласится. Но, шеф, имейте в виду: в ключевой момент вам нужно будет внимательно отследить, чтоб Шадрин не прыгнул в капитанское кресло сам.
Гордяев задумчиво покивал, глядя куда-то сквозь Самохвалова и сквозь дверь офиса. В пустоту за зеркалом мира.
— А скажи-ка… — он помедлил, и в конце концов сконцентрировал взгляд на Самохвалове. — У тебя есть какое-нибудь объяснение действиям капитана?
Самохвалов чуть заметно улыбнулся. Есть ли у него объяснение? Конечно, есть, он же мыслитель. Вот только… наверное, излишне называть это таким мощным словом. «Объяснение». Скорее, догадки, ничем, к сожалению, не подкрепленные.
— Что именно вы хотите узнать, шеф? — осторожно справился Самохвалов.
— Почему Сава ограничил вахты? Что это ему дает?
Самохвалов пожал плечами:
— Полагаю, более полный контроль над кораблем.
Чем больше людей вливается в управление, тем труднее капитану держать их в узде. Другого объяснения я не вижу. И не вижу другого выхода для капитана.
— Но ведь какая-то часть наших людей все равно заступает на вахты! Хотя, я уверен, корабль бы действовал и без этого. Какой смысл ему вообще их пускать? И потом, чего он ждет? Мы оторвались от чужих, самое время двинуть куда-нибудь…
— Куда? — вкрадчиво спросил Самохвалов.
Шеф запнулся. А в самом деле — куда?
Он не видел никакой цели перед собой. Чем можно заняться, обладая таким кораблем? Можно воевать, но зачем? И ради чего? Можно захватывать и покорять миры, но опять же зачем? Все, о чем можно мечтать, реализуемо прямо здесь, на корабле. Для этого не нужно никуда летать и ни с кем драться.
Можно слетать к Земле…
Гордяев мрачно взглянул на своего консультанта. Тот, прищурив глаз, ел начальство взглядом.
— Черт побери! А ведь ты прав. Я не знаю что делать с капитанством! И меня привлекает в капитанстве только то, что доступ к вахтам в этом случае попадал бы под мой контроль, ну, и еще осознание того, что никого выше меня на «Волге» не останется. Но это все.
Гордяев задумался, выцедил полбокала коньяку, закусил ветчинкой и вновь обратился к Самохвалову:
— А что бы делал на месте капитана ты?
— Не знаю, шеф, — честно ответил Самохвалов. — Я убежден, что капитан знает о чем-то таком, о чем не знаем мы. Знает только потому, что он капитан. И именно это знание диктует ему теперешнюю линию поведения. Пока этим знанием не будем владеть мы — бесполезно гадать, что капитан измыслит завтра.