Я подошел. Внутри я увидел нечто вроде вмонтированного в шкаф скафандра. Откуда-то из недр шкафа к спине и затылку шлема тянулись пучки телесного цвета проводов. Странные это были провода — почему-то они не вызывали никаких ассоциаций, связанных с электричеством.
— Ух ты! — восторженно вздохнул над ухом Костя Чистяков. Я резко обернулся — мои спутники, конечно же, были здесь. Юлька отчаянная недоверчиво озиралась перед самым пультом, Смагин и Янка держались за руки и неотрывно глядели на стену-экран (а точнее, на приближающуюся пару пятиугольных штурмовиков). Чистяков, как и я разглядывал внутренности шкафа.
«Что это такое, тысяча чертей?!» — подумал я сердито и осторожно коснулся поверхности скафандра. Наощупь он был ни теплым, ни холодным, и почему-то мне показалось, что я коснулся человеческой кожи. Я ожидал, что это касание вызовет неприятные ощущения, но вдруг мне отчаянно захотелось погладить этот странный материал, потрогать шлем, заглянуть внутрь скафандра и — капитан я или нет? — даже надеть его. Не вынимая из шкафа.
Осмелев, я развел в стороны «полы» скафандра и заглянул внутрь.
Костя присвистнул; я невольно покосился на него. Впрочем, я и сам едва удержался от удивленного восклицания. То, что походило на скафандр, на деле оказалось живым организмом, потому что я увидал самую настоящую плоть, сочащуюся сукровицей, увидел синеватые прожилки и ветвистую паутину сосудов.
Штурмовики приближались.
В следующую секунду я понял, что все обстоит как раз наоборот. Это все-таки скафандр, а изнутри он похож на живое существо. Потому что это биоскафандр, надстройка над человеческим организмом. Мостик, провешенный от бездушного корабля к живому капитану.
Ко мне.
И мне во что бы то ни стало нужно влезть в этот полуживой костюм, застегнуть его, натянуть шлем и слиться с присланным за мной корабликом. Влезть быстрее, чем штурмовики чужих успеют разнести кораблик и нас вместе с ним в мелкие клочья.
— Простите, девочки, — сказал я стал торопливо раздеваться. Догола. У Юльки поползли вверх брови, но она смолчала, а Янка, кажется, нисколько не удивилась. Только одобрительно кивнула.
Костя поперхнулся очередным вопросом. А я, словно проделывал это уже сотни раз, повернулся к скафандру спиной, и скользнул в штанины сначала одной ногой, потом другой. Прикосновения к подкладке-плоти я вообще не почувствовал.
Прикосновения к подкладке-плоти я вообще не почувствовал.
Теперь руки. Левая. Правая. Шлем опускается на голову сам собой, и сам собой застегивается шов на животе и груди.
А в следующий миг в тело впиваются тысячи игл, я на мгновение умираю, и тут же воскресаю, а время останавливается.
Здесь были все. И Мишка Зислис — офицер-навигатор, и Суваев — офицер-аналитик, и Фломастер — офицер-канонир, и Ханька, и Риггельд, и Хаецкие, и Мустяца с Прокудиным, и еще сотни и сотни волжан. Чуть ли не все. Даже Феликс Юдин был здесь. Однако это были не только мои старые друзья и недруги. Это был мой экипаж, а сам я лишь на малую частичку оставался Романом Савельевым, экс-старателем с Волги. Я был кораблем, и корабль был мной, и кроме того — Зислисом, Суваевым, и всеми-всеми-всеми. Я видел и знал, все, что происходило со мной сейчас, и все, что происходило со мной миллионы лет назад. И еще — я знал больше остальных, потому что был капитаном. Мозгом. Той малой сущностью, которая принимает большие решения. Без меня корабль не покорился бы и тысяче операторов с любым уровнем доступа.
У Волги кипел бой — чужие из Ядра крушили оборону «наших» чужих. И тянулись ко мне-кораблю. Это следовало пресечь. И я начал пресекать, а экипаж меня умело поддерживал.
Штурмовики, пытающиеся атаковать капитанский бот, я прихлопнул походя, как комаров. Не так уж это было и сложно. Потом позаботился о неинициированной части экипажа — четверке, которая недавно вместе со мной взошла на борт моего личного кораблика. Все четверо станут офицерами высших ступеней в корабельной иерархии. О них стоит позаботиться… Да и Риггельд будет рад. Юльке. Это я знал точно, хотя нельзя сказать, что я проник в мысли Курта Риггельда. Скорее, я услышал его чувства.
В общем, я отрастил еще два кресла и усадил всех, чтоб не ушиблись, когда бот будет швырять на виражах. В атмосфере бот всегда швыряет. Да и перегрузки — это моему телу в биоскафандре все равно…
И — вверх, вверх, прочь от поверхности, к древнему кораблю, который теперь был мной и волжанами. Одновременно.
Крохотная пылинка — капитанский бот — молнией пронзил волжский воздух, оставляя могучий инверсионный след. Завис над носовой частью крейсера — необъятного, как планета. А потом ринулся к обшивке, словно хотел расшибиться вдребезги.
Но, конечно же, ничего со мной не случилось. Корабль втянул бот-пылинку, как лужица ртути втягивает отдельную капельку. Втянул, и передал в область командных рубок. Кстати, мой заклятый враг Феликс Юдин сейчас занимался именно внутренним транспортом, но он не мог сделать мне ничего плохого, потому что я был им, а он — мной, а вместе мы были кораблем. Могучим звездным крейсером.
Бот достиг капитанской рубки, соприкоснулся с ее стенами и быстро слился с ними в единое целое. Изумленные Юлька, Чистяков, Смагин и Яна, не вставая из кресел, вдруг оказались вместо маленького кораблика в просторном сферическом зале, окруженном звездами и искорками вражеских кораблей.