«Конец планете, — грустно подумал Ххариз Ба-Садж, премьер-адмирал клина. — А жаль: Шшадд говорил, что там оч-чень симпатичные островки с оч-чень симпатичными бухточками.»
Премьер мечтал выкроить время, взять малый истребитель, вручную увести его вниз, к поверхности, сесть, и искупаться в настоящем океане. С настоящей соленой водой. Поплавать, понырять, попробовать на вкус местную рыбу.
Но он уже понимал: ничего подобного в этот раз не случится. Планета доживала последние нао, последние дни. Скоро искажения метрики станут выплескиваться в виде мощных энергетических прорывов. Планету просто расколет на части, а местная звезда досрочно завершит очередной период жизни, период свечения.
— Кто приближается?
— Цоофт, мой премьер! Целый флот. Больше, чем восемь-по-восемь ударных крейсеров цоофт, мой премьер…
Ххариз Ба-Садж досадливо шевельнул гребнем и отогнал посторонние мысли. Пока нет прямой связи с Галереей вести переговоры с союзниками предстоит ему. А это вовсе не так просто, как может показаться со стороны.
7. Роман Савельев, старатель, Homo, планета Волга.
«Саргасс» трудолюбиво несся по параболе. Хорошо, что я оставлял в памяти штурмана старые, проверенные траектории — хоть и редко, но приходилось иногда заглядывать к немногочисленным друзьям-старателям на своей скорлупке. Теперь только на ее быстроту и надежда.
Удивительно, но у меня все-таки есть друзья. Даже на нашей земной и околоземной помойке встречаются люди, к которым не боишься повернуться спиной. Их немного. Но они есть.
Может быть именно поэтому мы так и цепляемся — за жизнь и друг за друга? Может быть поэтому мы иногда заглядываем друг к другу на огонек, и хорошим тоном считается накормить гостя до отвала всякими деликатесами и напоить вдрызг? Может быть поэтому мы выручаем друг друга в тяжелые времена?
А ради чего еще жить, черт возьми? Если бы вокруг шастали только сволочи, я бы давно убрался на своем «Саргассе» куда-нибудь в необитаемые места. В глушь, робинзонить.
Одно удручает: друзей значительно меньше, чем сволочей. Увы.
Я поочередно вызывал Игоря Василевского, Юрку Смагина и Курта Риггельда. Точнее, вызывал их корабли. Но друзья-старатели в данный момент находились где угодно, только не на своих кораблях. Я шипел, ругался, умолял их ответить — все двадцать минут полета.
Тщетно.
Когда я свечой падал на заимку Василевского, я наконец оторвался от пульта и взглянул на экраны.
И вздрогнул.
И вздрогнул. Купол заимки был пробит в нескольких местах, два из шести капониров — разворочены объемными взрывами. Покосившаяся решетчатая ферма микропогодника не рухнула только потому, что длинный шпиль-датчик зацепился за зубец спектролита от пробитого купола. Почерневший вездеход с гравиприводом слабо дымил на взлетной полосе — у Василевского был старенький, еще прямоточный планетолет класса «Хиус-II», похожий на гаванскую сигару. Я знал как выглядят сигары — Мишка Зислис с космодрома сигары обожал и постоянно выписывал их с Офелии за какие-то несусветные деньги.
Я сел прямо на полосу, достал бласт из кобуры и выбрался наружу. На толстый кольцевой нарост поглотителя.
Вездеход, что грудой закопченного металла и керамики торчал совсем рядом, не только дымил, но еще и мерзко вонял. Сквозь эту вонь явственно чувствовалась приторная примесь озона — из бластов тут попалили не слабо.
Я прыгнул на полосу, оглядываясь. Заимка Василевского располагалась в обширной котловине за первым Каспийским хребтом. Сейчас котловина была пуста, как отпечаток копыта в степи. Только разгромленная заимка, чадящий вездеход да мой трудяга-«Саргасс».
Нервно поигрывая бластом, я пробежался к куполу. И почти сразу увидел Семецкого.
Семецкий лежал на спине, остекленело вытаращившись в небо. Грудь его была разворочена тремя бласт-импульсами. Крохотный «Сверчок», маломощный бласт, валялся рядом с ладонью убитого. На ладони запечатлелся рифленый отпечаток чьего-то ботинка.
Василевского я нашел внутри купола. Этому выстрелили в голову, выпихнули из кресла перед пультом и долго шарили, наверное, по ящикам столов. Стартовые ключи, небось, искали, гады…
Все. Сразу двоих друзей можно было вычеркнуть из списка живых.
— Извините, ребята… — прошептал я, действительно чувствуя себя виноватым. — Я не успел… Я даже похоронить вас по-людски не успеваю.
И бегом вернулся на борт «Саргасса». О, чудо: меня вызывал Смагин. Сам.
Я плюхнулся в кресло, стартовал, даже не пристегнувшись, и немедленно ответил.
— Привет, — сказал Смагин. — Ты меня вызывал, вроде?
— Вызывал, — нетерпеливо перебил я. — Ты сейчас где?
— На заимке, — беспечно ответил Смагин и я окончательно уверился, что он вообще ни о чем еще не знает.
— Взлетай немедленно! — рявкнул я. — И плюй на расход горючего, жизнь дороже.
Смагин округлил глаза, но послушно потянулся к пульту и запустил предстартовые тесты.
— А что…
— Чужие, — коротко объяснил я. — Флот свайгов рядом с Волгой. И еще один корабль — неизвестно чей — висит над океаном. И размером он побольше, чем сотня Новосаратовых. Директорат уже навострился драпать, за место в звездолете сейчас убивают.
— Так уж и убивают! — не поверил Смагин.