Ханька, единственный из всех относительно целый, уже вскрыл биоскафандр и торопливо раздевался.
Чистяков доковылял до кресла перед пультом, но сесть не успел: вдруг коротко пискнул сигнал нештатной ситуации, по пульту пробежалась волна вспыхивающих и гаснущих огоньков, а потом все огоньки погасли, кроме одного.
Красного.
— А это еще что такое? — изумленно спросил Маленко, указывая на огромный, во всю боевую рубку, обзорник.
Фломастер на миг отвлекся.
— Это крейсер цоофт, — сказал он устало. — Черт! Значит чужие уже здесь?
Вдали, на фоне россыпи тусклых звезд, дрейфовала необъятная стая темных пятнышек. Флот чужих. На этот раз — большой флот. Просто огромный.
Еще три часа назад «Волга» была единственным кораблем на миллионы кубических километров пустоты. Теперь — лишь одним из многих.
Правда, самым большим.
52. Роман Савельев, капитан, Homo, крейсер Ушедших «Волга».
Каморка была тесная и пыльная, совсем как настоящий конспиративный подвал. Я даже не ожидал встретить такое запустение на своем корабле.
Оказывается, есть еще масса мест, куда не добираются наши вездесущие ужики-уборщики.
Никогда бы не подумал. Впрочем, ужики вот-вот замрут. Наверное. По крайней мере, я думаю — замрут.
Риггельд сидел в обнимку с Юлькой; Смагин — с Яной. Суваев сердито пялился в мою сторону, словно собирался упасть в объятия мне. Или наоборот, ждал, что упаду я. К нему. В объятия.
Действительно, стало прохладно! А будет еще холоднее… Наверное.
Дело в том, что я только что отдал команду на полный запрет всех вахт на корабле. Полный. Независимо от допуска. Сейчас, вероятно, идет перекрестная проверка и повальное отторжение людей директората от системы. Я представил Юдина, недоуменно выбирающегося из биоупаковки. С лицом ребенка, которого только что лишили долгожданной шоколадки. Причем, даже позволили шоколадку потрогать и слегка лизнуть.
— Как мы будем пробираться? — угрюмо спросил Суваев. — Это ж километров двадцать, не меньше.
— Проберемся, — буркнул я.
— Проберемся, — буркнул я. — Как-нибудь проберемся. Вот только… Я не знаю сколько километров до нашей цели. Может быть, и не двадцать.
— То есть? — не понял Суваев.
— Мы не пойдем к капитанской рубке. Нечего там делать — там только бандиты с бластами. И никакой надежды.
Суваев сумрачно глядел на меня.
Завидовал Суваев. Завидовал тому, что я, именно я, а не он, знаю о корабле почти все. Слишком привык он знать больше остальных со свей компьютерной базой-выручалочкой, счастливым наследством. Суваев и не подозревал до недавнего времени о личном интерфейснике под дублированным каналом — о том самом невзрачном блокнотике, на который последние два часа ожесточенно пялились мои бравые офицеры, не решаясь спросить — что это за вещица. А ведь все явно поняли, что интерфейсник не зависит от общекорабельной связи. И что он неподвластен тем, кто в данный момент на вахте.
По-моему, это их потрясло.
Но все же, они продолжали мне верить. Даже Суваев со своей белой завистью, похожей на чувство пятилетнего карапуза к свободе старшего брата, отправляющегося без спроса на рыбалку.
Спасибо, ребята… Без вас я бы не решился затеять то, что затеял.
— Оживить корабль не так уж трудно, Паша, — начал объяснять я. — Но только не из капитанской рубки, как это ни странно. И даже не из капитанской каюты.
— А откуда же, черт возьми? — Суваев казался растерянным, но старательно скрывающим растерянность.
— С одного из биоскафандров. Я не знаю точно с какого.
Лица у моих спутников отразили странную смесь растерянности и недоумения. Да, я бы тоже на их месте удивился.
— С одного из? Но их же десятки тысяч, кэп! Десятки, а то и сотни!
— Пока — не знаю, — поправился я. — Дело в том, что ключевой скафандр выбирается случайно. И не сейчас, а суток через двое-трое, полагаю.
— Замечательно, — Суваев теперь глядел в сторону. — А у нас, между прочим, жрать нечего. И что хуже — пить.
— Найдем, — я беспечно взмахнул рукой. — Это же наш корабль, господа офицеры! Наш, а не Гордяева и не Юдина с Шадроном и Тазиком.
В тот же миг интерфейсник бесшумно толкнулся мне в пальцы. Неслышный никому, кроме меня, сигнал.
— Все, — объявил я. — Наш корабль — временно, конечно — просто груда инопланетного металла. Ни одна система не действует, кроме моих личных.
— А мы не задохнемся? — осведомилась Яна. В ее голосе явственно угадывалась тревога.
— Не успеем, — я улыбнулся. — Люди столько не живут.
Яна поморщилась. М-да. Успокоил, называется. Будь поделикатнее, дядя Рома. Они ведь знают меньше тебя.
Впрочем, если начистоту, то и ты знаешь немного.
Но все же — больше их.
— Итак, — я взглянул на часы (кроме плоского тикающего кругляша «Ворскла» из прежних вещей при мне остался только бласт с памятными надписями на рукоятке). — Задача наша проста: продержаться пару дней. А потом станет понятно, где искать нужный биоскафандр.
— Вопрос! — прервал меня Риггельд, образец сдержанности.
Если он прервал, значит, что нибудь важное.
— Какой вопрос?
— Если к нужному скафандру подключится кто-нибудь посторонний. Случайно. Что тогда?
— Ничего. Корабль оживить смогу только я. Только капитан. Если я за это время погибну… Тогда даже не знаю. Либо все это навсегда останется грудой бесполезного металла, либо капитаном станет кто-нибудь другой.