— Чего? — спросил Зислис, поправляя бласт за плечом.
— Не «чего», а «я», вояка, тудыть… — буркнул Ханин. — В канцелярию!
Зислис пожал плечами и зашагал к крыльцу. Спустя несколько секунд он возник в дверях канцелярии; за его спиной, конечно же, маячил второй наблюдатель — Лелик Веригин.
— Миша, — без обиняков начал Фломастер. — Как ты узнал, что готовится атака? И что вообще творится там, на орбите? Можешь внятно рассказать?
Зислис пожал плечами и неуверенно пояснил:
— Там несколько флотов чужих. В смысле — нескольких рас. Они совершали какие-то малопонятные маневры, перестраивались. И, похоже, перестраивались для обороны. Не то между собой передрались, не то еще кто-то к Волге спешит — не знаю. Маленькие десантные корабли мы засекли со станции; их там как гнуса в тайге. Крейсеры их как раз высаживали. Ну, я и решил, что сейчас будет атака…
— А с чего ты взял, будто флоты перестраиваются именно для обороны? — переспросил лейтенант с некоторым нажимом. Взгляд его был жадным, и во взгляде легко прочитывалась надежда. Надежда на новую информацию, которая прояснит все, что случилось. И подскажет — как поступать в дальнейшем.
— Ну… — протянул Зислис, припоминая. — Бублики свайгов строились в оборонительную воронку, и крыло азанни… тоже.
— Воронку? — Фломастер приподнял брови. — Крыло?
Зислис вздохнул и признался, с некоторым даже облегчением:
— Это нам Суваев сказал. Он откуда-то много знает о чужих. Какая-то база у него на компе живет, он ее на досуге проглядывал. В общем, поглядел он на диаграмму, и говорит: мол, чужие к обороне готовятся. И о расах инопланетян, кстати, он нам рассказывал кое-что.
— Так-так… — пробормотал Фломастер и переглянулся с Ханькой. — А где он сейчас?
— В городе, — не задумываясь ответил Зислис. — Последний раз он звонил нам из дому.
— Надо его сюда вызвать! — решительно сказал Фломастер и потянулся к видеофону. — Номер?
— У него жена, — предупредил Зислис. — И дочка. Он их не бросит в такой момент.
Фломастер поморщился:
— Да кто его заставляет бросать? Пусть вместе и приезжают… Номер?
Зислис продиктовал, Фломастер немедленно пробежался пальцами по цифровой панели, но на вызов никто не отозвался, хотя ответа ждали вдвое дольше обычного.
— Хреново, — вздохнул Фломастер, сразу поскучнев.
Он поразмышлял с минуту.
— Вот что, — начал он, глядя Зислису в глаза. — Вы сможете сейчас возобновить наблюдение? Со станции?
Зислис задумался и пожал плечами.
— Вообще-то, главную антенну раздолбали. Я не знаю насколько серьезны повреждения. Смотреть надо.
— Вот и смотрите, — велел Фломастер, и по его тону сразу стало понятно, что это — приказ, и раз уж Зислис с Веригиным добровольно назвались ополченцами, то придется приказ выполнять.
— Ладно, — согласился Зислис. — Лелик со мной?
— Конечно, — подтвердил лейтенант. — И ты, Ханька, с ними ступай. Доложите сразу, как что-нибудь прояснится.
— Есть, — коротко, по-патрульному отозвался Ханин и встал.
— Потопали…
Фломастер вновь потянулся к цифровой панели, и Зислис понял, что он будет раз за разом набирать номер Суваева.
Только ответит ли Суваев?
Зислис вздохнул, и направился к выходу, следом за сержантом и Леликом Веригиным. У самой двери он машинально отметил, что здоровый патрульный бласт словно бы сроднился с плечом, и уже перестал мешать. Словно стал частью тела.
Все-таки человек и оружие как-то связаны. Неким мистическим образом — не поймешь, кто для кого создан. Человек для оружия или оружие для человека. Наверное, из людей со временем получились бы идеальные солдаты — содрогнулась бы вся вселенная. Дай лишь дорасти до технического уровня чужих…
Только позволят ли людям до такого уровня дорасти? Зислис мрачно покосился на вражеский крейсер в зените и подумал: нет, не позволят. Точно.
К станции они пустились легкой рысцой.
22. Роман Савельев, старатель, Homo, планета Волга.
— Это где-то здесь… — задумчиво протянул Чистяков, глядя в экран бортового компа. — Ищи ориентиры.
— Какие к бесу ориентиры? — проворчал я. — Риггельд мне только координаты дал.
— Если верить компу, мы на месте.
— Значит, мы и есть на месте. Или ты не веришь компу?
— Да чего вы собачитесь, — вздохнула Юлька. — Выйти, да осмотреться, всего и делов.
Я покосился на нее — кажется, отчаянная пережила потерю корабля легче, чем я. Или держала себя в руках покрепче моего — то и дело в зеркале-обзорнике мелькала моя мрачная физиономия. А Юлька казалась бесстрастной.
Но наверное — только казалась. Она ведь тоже любила свой малюсенький «бумеранг». Тоже считала его частью себя, продолжением собственной личности.
Вокруг расстилалась изрытая трещинами известковая долина. То и дело на пути попадались узкие колодцы, на дне которых плескалась мутная жижа — как-то раз я в такой провалился и просидел по пояс в воде двадцать два часа, пока меня не выловили Вася Шумов с покойным ныне Захар Петровичем Залуцким, первооткрывателем Долины Гейзеров. Захар Петрович говорил, что если б я не ругался на всю округу они прошли бы мимо. А я бы так и сдох в этом дурацком колодце от голода, а еще вернее — от переохлаждения.
— Останови, что ли… — сказала Юлька и едва вездеход лег брюхом на известняк, толкнула дверцу.
А я бы так и сдох в этом дурацком колодце от голода, а еще вернее — от переохлаждения.
— Останови, что ли… — сказала Юлька и едва вездеход лег брюхом на известняк, толкнула дверцу. Выскочила. Огляделась. Порывистый ветер ерошил короткую каштановую стрижку. Я вдруг подумал — а как бы выглядела Юлька, если б не стриглась под юношу-подростка? Пошли бы ей длинные волосы? Наверное, пошли бы. Ей все идет. Даже бесформенный старательский рабочий комбинезон. Даже тяжелые горняцкие ботинки. Даже рыжая кобура с бластом у пояса.