За спинами первой шеренги прошлась еще пара вооруженных людей — эти направлялись ко входу в купол. А краем глаза я заметил любопытную детскую рожицу, высунувшуюся в полуоткрытую дверь одного из вездеходов, и явно женскую руку, что втащила рожицу внутрь прямо за вихры.
— Эй! Ответьте, черт, побери!
Я неохотно оторвался от ремонта и сел в кресло у пульта.
— Ну?
— Нам нужен корабль. Вы возьмете нас на борт, и мы вместе уберемся с Волги куда подальше.
— А сколько вас? — поинтересовался я на всякий случай.
— Три семьи. Девятнадцать человек, плюс дети.
— Корабль шестиместный, — проворчал я. — И не резиновый, если вы не в курсе.
— Ничего, поместимся, — не допускающим возражений тоном процедил оратор в шляпе. — У нас есть припасы на несколько недель.
— А куда вы хотели бы попасть? — спросил я зачем-то. Словно это имело хоть какое-нибудь значение.
— Куда угодно. Лучше всего, конечно, на Офелию, но можно и на любой рудник Пояса Ванадия. Сейчас выбирать особо не приходится, не так ли, приятель?
— Я тебе не приятель, — буркнул я неприветливо. Да и с какой стати любезничать?
В общем, я уже понял, что это за публика. Слава богу, это не головорезы вроде Плотного с дружками. Действительно, старатели из глуши, из глубины каспийского массива. В Новосаратове и на космодроме поднялся шухер, вот они и всполошились. Пытаются спастись, вывезти семьи. Но, черт возьми, если такой вот прочнее прочного укоренившийся на дальних заимках люд срывается с насиженного места, на то должна быть веская причина! Чужие чужими, но пока подобным провинциалам задницу не опалит, они и не почешутся.
Как бы их отослать куда подальше? Ну не вывезет «Саргасс» такую ораву, обогатители не справятся, задохнемся, как мыши запаянной колбе.
Как бы их отослать куда подальше? Ну не вывезет «Саргасс» такую ораву, обогатители не справятся, задохнемся, как мыши запаянной колбе. Но попробуй донести эту простую истину до долдона с двухпотоковым бластом и его тугодумов-сынков! Влип ты, дядя Рома, на ровном месте. И стрелять, вроде бы, негоже, и убраться тебе с Костей не дадут. Миром, по крайней мере.
Тут из купола показался Костя в сопровождении трех ребятишек с пульсаторами. Видно, решил что единственного бласта будет маловато. Ребятишки, то бишь карьерные роботы с насадками для дробления монолитной породы посредством направленных микровзрывов, при умелом управлении таких дел наделать могут, что держись-закапывайся. И гости это, похоже, прекрасно знали. Точно, старатели!
Костя, игриво помахал пультом.
— Привет, коллеги! Проблемы какие-нибудь?
Предводитель пришлых мало смутился, но наглости у него заметно поумерилось.
— Мы хотим улететь с Волги. Вот, договариваемся, — объяснил он Косте.
— Этот корабль во-первых мал для вашей группы, а во-вторых уже занят. Ищите спасения в другом месте, — сказал, как отрезал Костя. Умеет он говорить убедительно. Даже завидно, ей-право!
Я отвлекся было, но тут пискнул радар-искатель. В небе над Астраханью, на востоке, быстро перемещались две точки, оставляя за собой могучие инверсионные следы — белые, быстро расползающиеся струи на фоне пронзительной голубизны. Сначала они равномерно ползли на запад, вглубь материка, потом качнулись, изменили курс, и стали быстро снижаться.
Прямо к заимке.
Я выругался. Патрульные ракетопланы, что ли?
Но это оказался не патруль. Два уплощенных аппарата, отдаленно напоминающих формой скутер-крыло, пронеслись над заимкой и быстро пошли на разворот.
И тут мое пресловутое чутье скомандовало мне: рви отсюда, дядя Рома! Куда угодно! Да поживее, поживее!
Я вскочил, бросил на пол инструмент и кинулся к выходу. Люк еще не успел толком зафиксироваться в открытом положении, а я уже нырнул наружу головой вперед, упал в пыль, перекатился и припустил бегом к куполу. Я успел увидеть круглые Костины глаза, намалеванные рожицы на корпусах ребятишек-роботов, и тут сверху сплошным потоком полился огонь. Кто-то страшно закричал, сгорая заживо, спину мне ошпарило, а потом я рухнул за выступ купола у самого шлюза, на меня плюхнулся Костя, больно заехав пультом в висок, но эта боль меркла перед жаром, который жрал нас, жрал, и все не мог проглотить.
А потом все кончилось — сразу и вдруг. Жар отступил. Нестерпимо воняло паленой органикой.
Над нашей спасительной щелью заклинило косой обломок с рваными краями — я узнал его, едва взглянув. Это был кусок обшивки «Саргасса». Самое странное, что он остался холодным. Будто и не было никакого жара минуту назад.
Костя пошевелился, чертыхнулся сквозь зубы, и ударом ноги сшиб обломок на землю. Встал. Следом поднялся и я.
Кулаки сжались у меня сами собой, а на глаза навернулись предательские слезы.
На месте моего верного кораблика, моего трудяги-«Саргасса» чернела безобразная воронка, полная искореженных железок, в которых узнавались как останки звездолета, так и останки парочки вездеходов. Рядом с воронкой, совершенно неповрежденные, валялись двухпотоковый бласт и широкополая шляпа предводителя старателей. Самый дальний от воронки вездеход не разорвало на части — его просто отшвырнуло на купол, запрокинув набок, гусеницами скорее кверху, чем наоборот, и внутри вездехода сейчас кто-то гнусаво хныкал.