— Не бойтесь, — успокоил Зислис. — Сюда никто не проникнет. С доступом ниже двадцати трех — только Фломастер. А больше — никто.
— А мы? — не понял сразу Веригин.
— Ну, я имел в виду, что никто не сможет открыть перепонку, — поправился Зислис. — Только капитан и пятерка старших.
— Аптечка тут есть? — озабоченно справился Евгений Хаецкий.
— Есть где-то… Вон там, в нишах поройся, — Зислис рукой указал где искать. Веригин тут же бросился Хаецкому на помощь.
— Вот! Вот аптечка! — Мустяца метнул Хаецкому прямоугольный брикет с красным крестом — естественно, что волжане пометили синтезированные медикаменты и прочие врачебности древним и привычным символом.
Хаецкий раскрыл аптечку и склонился над братом.
Зислис устало повалился в ближайшее кресло. Прокудин уже отыскал нишу с батареями и с серьезной миной набивал карманы. Потом он нашел мощный двухпотоковый «Гарпун», одобрительно присвистнул и примерил оружие по руке.
— Вот это знатная пушка! — Прокудин поцокал языком. — Уважаю!
К Зислису присоседился Мустяца — развалился на диванчике.
— Ну и ну, Мишка! Что же, это все вы с кэпом устроили?
— Ага. После первого бунта. Я полагал, что второго уже не случится, после того как увидел в деле роботов. А вот Ромка оказался осторожнее. Зря я ему не верил!
Тут Зислис спохватился:
— Слушай, ты говорил, что по нему стреляли?
— Это Прокудин говорил. Я сам ничего не знаю. Еле смылся от своих… работничков. А по пути расспрашивать, извини, было недосуг.
— Боря! — позвал Зислис Прокудина. — Давай, колись!
Тот пошевелил бровями, поиграл морщинами на лбу, подыскивая слова, потом вздохнул и ответил:
— Короче, я услышал, что по кэпу стрелял какой-то псих на входе в один из рукавов.
— Давай, колись!
Тот пошевелил бровями, поиграл морщинами на лбу, подыскивая слова, потом вздохнул и ответил:
— Короче, я услышал, что по кэпу стрелял какой-то псих на входе в один из рукавов. Не попал. Кэп и с ним пятеро ушли в ремзону и их активно ищут.
— В ремзону? — Зислис нахмурился. — Черт! Там ни одного схрона нет!
— А где есть?
— В жилых, в офицерском несколько штук и парочка в промежутке. Ну, и около рубок еще.
Зислис обернулся к Мустяце — старшему сервис-инженеру.
— А скажи-ка мне, Артур, — Зислис был не на шутку озабочен. — Капитана возможно отследить в ремзоне с сервис-вахты?
Мустяца, поджав губы, кивнул несколько раз и развел руками:
— Увы! Возможно. Особенно, если увеличить число вахтенных. А люди Гордяева занялись в первую очередь именно этим.
— Разве можно обойти Ромкин запрет? — усомнился Веригин. Он тоже пришел на разговор, когда выяснил, что Хаецкий вполне справляется с раной брата.
— В том-то и дело, что можно. При условии, что на вахте никого с более высоким доступом нет. Если будут действовать грамотно и без задержек, запрет полностью обойдут дня за два. Едва с кораблем сольется достаточно много народу — капитану конец. Да и нам тоже.
Мустяца глубоко вздохнул.
— Такие вот пироги, чтоб его…
— М-да. Положеньице… — Зислис попытался сообразить — есть ли у директората спецы с индексом доступа четырнадцать-пятнадцать, способные опрокинуть капитанский запрет. И понял — что есть. Во-первых, Самохвалов. Во-вторых, Осадчий. В третьих, не факт, что кое-кто из офицерского не переметнется. Все бывает… Тем более, в смутные дни.
— А кто с кэпом в ремзоне? Известно?
— Женатики наши, Риггельд и Смагин со своими драгоценными, и, видимо, Суваев.
— Риггельд и Смагин неженаты, — уточнил Зислис. — Пока.
— Вот именно — пока, — Мустяца вздохнул, как показалось Зислису — с некоторой завистью.
— Слушай, Мишка, а пожрать тут есть что-нибудь? — спросил Прокудин. — Я с утра голодаю.
— Есть. Вон там кухня, пошуруй в холодильнике… — сказал Зислис, и осекся, потому что у кого-то из Хаецких вдруг тренькнул вызов коммуникатора. Неправильно эдак тренькнул, нештатно, словно кто-то игрался с несуществующими проводами: то замкнет, то разомкнет.
Валентин уже держал трубку у уха, но, видимо, она молчала, потому что он ее потряс и поколотил о ладонь, совсем как недавно Зислис. А потом замер, глядя на мигающий глазок готовности. И медленно расплылся в улыбке.
— Это пилотский код, граждане! Нас капитан вызывает!
Зислис почувствовал, как неприятная пустота в груди начинает понемногу таять.
«Интересно, — подумал он. — Я когда-нибудь кому-нибудь буду так же верить, как Ромке? Как своему капитану?»
А Хаецкие неотрывно глядели на мигающий глазок коммуникатора и неслышно шевелили губами в такт.
Необычное это было зрелище.
51. Виктор Переверзев, старший офицер-канонир, Homo, крейсер Ушедших «Волга».
Костя Чистяков нервно ходил по карантину.
Как маятник. Туда-сюда, туда-сюда.
Наконец Ханька не выдержал.
— Сядь, — буркнул он. — Не мельтеши.
Чистяков очнулся от невеселых раздумий, грустно поглядел на Ханина и послушно побрел к креслу.
В карантине собралось двенадцать человек.
Час назад, когда Фломастер со своими канонирами готовился отправиться на встречу в жилых, возникла непонятная заминка: Яковец уже сменился с вахты, а сменщик его, Луиш Боаморте все не появлялся. И в охранный сектор сменщик — Коля Садофьев — запаздывал. Такого на «Волге» еще не случалось. По крайней мере, в епархии Фломастера, старшего канонира. Да и абсурдным это казалось, опаздывать на вахту, куда очереди по неделе ждать приходится.