— Станет реветь, смердеть и пердеть — но прямоточная тяга у нас будет что надо, Малыш! — уже чуть ли не около нуля по Цельсию заявила Переборка и азартно завизжала своим гайковёртом. — Конструкция получается диковинная, не хуже как в музее — но я не знаю чем чувствую, что работать таки будет.
Хэнк сделал весьма умно, что смолчал и лишь ухмыльнулся своим мыслям — чем это девица чувствует подобные дела. Однако Переборка и сама сообразила, что тут к чему, и не мешкая обложила мужланом, пошляком и бесстыжим самцом.
И в таких вот милых перебранках два часа пролетели как пять минут — только, ворочающий тонно-кубометрами металла Хэнк выложился до того, что Переборке пришлось тоже вылезти в шлюз да подтянуть парня к створу перецепленным на лебёдку страховочным тросиком.
— Устал? — участливо спросила она, едва перевалив неповоротливого и одеревенелого парня через комингс люка в коридор.
Блаженная улыбка растянувшегося наперекосяк Хэнка и его постепенно унимающееся дыхание сказали девице всё. И что универсальный скафандр куда менее удобен, чем специально приспособленный строительно-монтажный. И что размер едва подходил рослому и плечистому парню. И что два часа тяжёлой работы в невесомости даже слона отправили бы на больничную койку. И многое другое… однако Хэнк Сосновски всё-таки поднялся на ощутимо подрагивающие ноги — пусть даже опираясь одной рукой на коридорную переборку, а другой — на Переборку живую и тёплую…
— Говнодавы сними, — буркнул он, когда после мимолётного звяканья переговорной системы створка двери в его каюту отъехала в сторону, а за нею обнаружилась Переборка собственной персоной. Ха, будто кто-то ещё мог шастать по стремительно утрачивающему с таким трудом наведённый порядок кораблю.
Взгляд девицы эдак с сомнением скользнул вниз, пристально изучил тяжёлые ботинки, на которых и в самом деле обнаружились желтоватые потёки засохшей вакуумной смазки. Однако, она безропотно оставила тяжёлую и громоздкую, но чертовски надёжную обувь снаружи. Хотя неопределённо-серо-пятнистого цвета носочки вряд ли можно было назвать намного более чистыми, но без сил валяющийся на койке Хэнк не стал возводить принцип в абсолют и доводить его до абсурда.
Лишь проследил слипающимися, но упрямо почему-то не желающими засыпать глазами, как Переборка невозмутимо растеряла по дороге все части своей одежды и привычно скользнула к нему под бок.
— Спи… — голова её змеёй вынырнула из-под одеяла и хозяйски оккупировала своё уже мало-помалу становящееся законным место — на плече парня.
И это было последнее, что уставший как тысяча межзвёздных чертей Хэнк помнил. Наверное, это и была та самая малость — чувствовать едва холодящее дыхание на своей щеке да воспринимать левым боком робкий перестук доверившегося тебе девичьего сердца — которой и не хватало, чтобы уснуть.
И он уснул. Не слышал он, как жадно обнявшая его девица испуганно вздрогнула, когда опять её сознания вкрадчиво коснулись по-змеиному свистящие голоса Пустоты. Той самой пустоты, которая страшнее обещанного нам святошами Ада с его кострами да котлами с кипящей смолой. Какая мелочь, право… Переборка стиснула зубки на плече спящего и еле слышно застонала.
Какая мелочь, право… Переборка стиснула зубки на плече спящего и еле слышно застонала.
Кто же ты такой, парень, если рядом с тобою не страшны даже демоны?
В глазах постепенно просветлело. Среди мельтешащих зеленовато-розовых пятен обнаружилась зарёванная мордашка Переборки. Хэнк слабо дёрнул головой, пытаясь увернуться от очередной пощёчины — но зато теперь в ухо ввинтился язвительный голосок.
— Ну что, оклемался, супермен долбаный?
Как ни крути, а Хэнк облажался. Три часа работы в вакууме доконали его напрочь — поменять все тахионные модуляторы в форсажных камерах двигателей следовало за один раз. Движки хоть и не работали уже трое суток, но до сих пор были весьма и весьма горячими . Настолько горячими, что пришлось вырубить звуковой сигнал датчика проникающего излучения в скафандре — тот визжал как резаный.
Оставалось полагаться только на пилюли от радиации, да на обещанную Переборкой полновесную стопку пшеничной . Но тем не менее, парень потерял сознание задолго до полпути обратно — и это несмотря на буксировку тросиком. А чего стоило Переборке втащить тело здорового парня в скафандре, да обвешанного приборами и инструментами… брр! Наверняка опять отрубала искусственную гравитацию, хотя шутки такие не рекомендовались весьма категорически.
Как бы то ни было, дело сделано, и тестер девицы на пробную продувку дюз отозвался мельтешением жёлтых огоньков, задумчиво перетёкшим напоследок в несколько зелёных. Лететь в ручном режиме можем — а всё остальное, леди и джентльмены, суть субъективные ощущения и посторонних не касаются.
Перед светлеющим постепенно взором появился край большого пластикового стакана, а в нос ударил столь восхитительный, полузабытый запах, что прищурившийся от предвкушения Хэнк мурлыкнул.
— Говорят, от стронция хороша столичная… — и одним махом осушил граммов эдак сто пятьдесят. — А хорошо пошло, душевно так.
Правда, закусывать студенисто-бесформенным желе из пайка это не то же самое, что присланными матушкой одного курсанта маринованными маслятами — и даже не невесть где раздобытыми пронырливым Ли-сином огурчиками. Но и в самом деле, Хэнк приободрился настолько, что броском руки изловил всполошившуюся девицу и ласково погладил её пониже спины.