— Здесь тот случай, когда приказывать вам нельзя, гауптман. Вы должны принять волевое решение — сами. И выполнять его не из дисциплины, а сознательно. Обратного хода, как сами понимаете, просто не будет.
В туманный круг света вплыл и сам шагнувший вперёд гауптман. В свои двадцать девять офицер смотрелся этаким воплощением самой надёжности. Да он и был таковым, прошедший Польшу и Францию, не сгоревший на восточном фронте пилот. Лицо его выглядело бесстрастным… впрочем, чего ожидать от отпрыска профессорской четы из блестящей научной элиты?
— Мои родные и близкие… — в голосе его прозвучал этакий вопрос.
— Не беспокойтесь, господа пилоты. Вот, набросайте на бумаге список имён. И завтра же эти люди выедут с дипломатической миссией или через Красный Крест в нейтральную страну — и до конца дней не будут ни в чём нуждаться. Чем бы ни закончилась эта война, и каков бы ни был результат вашей эскапады.
Холодок уже давно заполонил стоящего почти навытяжку Курта. Но теперь он и вовсе едва не покрылся инеем — да что же такое умыслил папаша Геринг, раз дело важнее даже разгрома в этой войне тысячелетнего рейха?
Видимо, подобные умозаключения посетили и Цвига, потому что он в кратком раздумьи склонил голову с безукоризненным как всегда пробором.
— Благодарю. Что ж… раз нечто эдакое можем сделать только такие высококлассные пилоты как мы — pourcois pa, как говорят лягушатники. Почему бы и нет? Я готов побороться за что бы то ни было.
А Курт Фогель лишь молча кивнул.
Невидимое кресло зашуршало, и оттуда неожиданно долетел смешок.
— Вот за что я вас люблю, парни — так именно за это.
Жаль, что вас таких маловато… — что-то скрипнуло, и в круг света последним, как и подобает полководцу, вошёл сам . — Ладно, господа офицеры, быть посему — служба безопасности, которая проверяла вашу подноготную аж до средних веков, заверила что вы не свернёте с курса.
Погрузнел, обрюзг — а ведь, говорят, такой красавец-ас был когда-то! Курту на миг даже обидно стало за люфтваффе.
— Что, не впечатляю? — первый пилот Германии невесело усмехнулся. — Кабинетная работа, да ещё и с этими остолопами, и не до такого доведёт. Иной раз так с бумагами навоююсь, что верите ли — по углам Сталин с Берией мерещатся.
Оба молодых лётчика вежливым смешком сопроводили юмор высочайшего начальства — словно одна только мысль, будто эти могли появиться в глубине святая святых подземного бункера, и в самом деле казалась смешной. А Геринг покачался на каблуках мягчайших, аляповато-роскошных заказных сапог, после чего кивнул. Он принял некое, ещё неизвестное решение.
— Значит так, господа — отставить всякое чинопочитание. Мне нужно с вами поговорить и даже посоветоваться как с пилотами-асами. Здесь сейчас только лётчики, только свои, только коллеги. Договорились?
Оба офицера осторожно уронили свои яволь, герр… — а тот лишь отмахнулся этак устало.
— Гауптман, плесните нам коньячку из бара. Но без чрезмерности, — а сам отошёл к громадному, в полстены сейфу.
Пока озадаченный Цвиг орудовал в роскошном стенном баре, сзади заклацали наборные рукоятки, застучали сверхсекретные шифрованные кнопки, и на стол возле бутылки Наполеона и рюмок шлёпнулась тощая папка дорогой тиснёной кожи. Совсем без наклейки, без грозных пометок сверхсекретно! для служебного пользования! — и вот эта-то простота потрясла и заставила проникнуться сильнее всего.
Но ещё больше изумило дальнейшее. Курт не раз и не два втихомолку пощипывал себя в бок — да судя по вздрагивавшему иной раз гауптману, тот тоже проверял себя на бредовый сон… впрочем, стоит начать по порядку.
— Полюбуйтесь, — на стол легли несколько фотоснимков, и пилоты с едва сдерживаемым любопытством принялись рассматривать некое подобие сковороды без ручки, лежащее на несвежей простыне.
Прилежно снятое с разных ракурсов, оно казалось совершенно непонятным. И даже изрядно чужим — вон, гауптман зачем-то даже перевернул снимок кверху низом и придирчиво всмотрелся при свете лампы. Мина, что ли? Или радарная тарелка…
— И в довершение, ещё один кадр.
Гауптман вздрогнул. Теперь, когда на последней фотографии появились стоящие и ходящие рядом люди, масштаб вдруг стал на своё место — это нечто на снимках оказалось весьма немаленького размера. Метров сорок в диаметре.
— Вы хотите сказать — это должно летать? — он всё же не сумел скрыть удивления в голосе.
Однако замолк и даже легонько поморщился — стальной локоть обер-лейтенанта незаметно въехал точнёхонько под рёбра.
— Где это нашли? — Курт вцепился в фотографии таким пристальным взглядом, будто это оказались результаты аэрофотосъёмки по результатам чертовски важного бомбометания.
— Антарктида, учёные обнаружили совершенно случайно, — хозяин кабинета небезуспешно изображал, что он насмотрелся на эти фотографии до чёртиков. — Война войной, однако на научные экспедиции мы время и средства находим. Да, по мнению двух экспертов из конструкторских бюро Вернера фон Брауна и Вилли Мессершмитта — это должно летать, причём чертовски далеко и быстро.
Курт Фогель поморщился и не удержался от вздоха. Всё же, сразу видно — этот аппарат не военный. Исследовательский или разведчик.
Исследовательский или разведчик. Даже если и переоборудовать в истребитель или сверхскоростной бомбардировщик, войну с одним таким не выиграть и не переломить.
Рейхсминистр покивал с невесёлым видом.