* * *
В приемной, за столом, где раньше располагалась райкомовская секретарша, с некоторым даже кокетством расположилась Настя Вирсавина. Только теперь на ней не было косынки, Ростик опять поразился бирюзовой прозрачности ее глаз и откровенно цыганским волосам, черным до синевы. Она улыбнулась его эскорту.
— Свитой обзаводишься, Гринев?
— Настька, — вступилась Лада, — хоть ты бы не пинала его лишний раз… Ну, что он тебе плохого сделал?
Настя, несмотря на свой почти демонический вид, стушевалась. И еще больше потупилась, когда вдруг поняла, что Ростик ее в упор рассматривает. А он этого и не заметил, просто готовился к тому, что выйдет сейчас на улицу, и опять… Да, опять встретит Докай. Он, безусловно, находился где-то поблизости и с видимым любопытством, но и без малейшего волнения о чем-то толковал… Да с кем угодно, хоть с возчиками торфа из пурпурных.
Рост с Ладой натянули свои офицерские бушлаты, вырчохи, переглянувшись, быстренько влезли в комбинезоны, плотные, пошитые из грубого шелка, как этот материал назвал Пестель. Потом влезли в сапоги. Их привычка даже в общественных зданиях раздеваться почти до белья, а потом одеваться вот в эти комбинезоны с обувью сначала раздражала. Рост попробовал им объяснить, что у людей так не принято, но на вырчохов это не подействовало. Они так привыкли и вели себя соответственно. Подхватив свои довольно увесистые тесаки, поправив сбрую с тяжелыми «пушками», почти винтовками, которые они тем не менее таскали как пистолеты в кобурах на поясе, оба вытянулись перед Ростиком, показывая, что готовы следовать дальше.
— Пошли, — сдержанно пригласила неизвестно кого Лада.
Они вышли из Белого дома, снега по-настоящему еще не было, но кое-какая наледь на ветках деревьев уже имелась. Солнце светило упрямо, словно и не должна была наступить зима, но от него теплее не стало. Даже наоборот, стал заметнее пар при дыхании.
Вырчохи почти сразу сделали глаза узкими и нечитаемыми. Батат поднесла руки к губам и почти по-русски подышала на них, согревая. Ростик огляделся.
Докай был тут, конечно, стоял напротив Дома культуры и разговаривал… Рост даже глазам своим не поверил — он разговаривал с мамой. Она была укутана в какую-то дурацкую бекешу, которая делала ее одновременно и маленькой, и очень незнакомой. И еще, она вдруг стала похожа на отважного гнома, который не боится разговаривать с высоким и тяжеловесным в зимней одежде Докай.
Ростик подошел к ней, обнял. Хотел было пояснить Докай, что это его мама, но тот и сам зачастил:
— Я обнаружил твою родительницу среди всех прочих в этом городе.
Ростик повернулся к Баяпошке, которая стояла с отсутствующим видом, но определенно переводила их разговор, пока Ростика не было.
— Как это?
— А он, как вышел из твоего дома, так сразу стал вдруг озабоченный и что-то искал… Пока не пришел на конюшню. Там Таисия Васильевна и нашлась, — по-русски пояснила Баяпошка.
— Нашлась, тоже скажешь, — мама вдруг погладила Ростика по руке от плеча, словно только теперь, когда она была не одна, а с сыном, ей стало спокойнее.
— Он и так умеет? — спросил Ростик мельком. — Мам, пойдемте домой, чай пить.
— Мне говорили, что ты у себя целую компанию поселил, вот я и… — дальше мама не объясняла, но на всякий случай улыбнулась. — Можно, я тоже дома поживу, а то неудобно уже перед бакумурами. Все на конюшне приходится…
— Мам, — сдержанно отозвался Ростик, — не валяй дурака. Тут у меня вырчохи живут, где захотят, а ты-то уж… К тому же мы сегодня уедем.
— Куда?
Всей компанией они двинули в сторону Октябрьской, Баяпошка, должно быть, по привычке, переводила все разговоры на единый. Докай слушал отвлеченно, но вот Барон с Батат хватали каждое слово.
— На Алюминиевый. Нужно показать Докай автоклавы и объяснить, чтобы он нам подготавливал пилотов для гигантов.
— Наездников, — поправила мама автоматически. Она о чем-то своем думала.
— Слушай, — вдруг «ожила» Лада, — если ты сегодня собираешься на Алюминиевый, может, я сразу на аэродром отправлюсь? Машину готовить, а то нынешние техники по зиме не спешат с заправкой.
— Ладушка, как говорит мой сын, не валяй дурака. Выпьешь чаю и пойдешь на свой аэродром. — Мама вдруг повернулась к Баяпошке. — Бая, и ты тоже не убегай, когда они уйдут, мне с тобой поговорить захочется.
Дальше шли в молчании, только мама сдержанно оглядывалась, меряла вырчохов взглядом. И это переполнило Ростикову чашу терпения. Он действительно не выдержал.
— Друг-Докай, давай не будем чай пить, сразу в полет отправимся? Туда всего-то два часа лету?
— Это обязательно? — спросил Докай. — Тогда хорошо, полетели. Мне не очень нравится летать, но ваши машины выглядят надежными.
— Мам, — Рост повернулся к маме, — ты уж извини, но…
— Летите, — вдруг легко согласилась мама и взяла Баяпошку под руку, — мы с Баей и вдвоем посекретничаем.
Пока шли на аэродром, неблизкий путь, кстати, Докай вдруг разговорился. Причем не просто так, а с Ладой. Росту оставалось только переводить, чем он и занялся, немного механически, правда.
— Понимаешь, друг-люд, мне почти все тут любопытно, но удивляет больше всего одна особенность… У вас очень разные мысли, у каждого свои, и очень по-свойски вы с ними обращаетесь.